Савелий Родионов неторопливым шагом покинул зал. Небрежно сунул целковый швейцару, учтиво распахнувшему перед ним дверь, и затопал по ночной улице. За углом его поджидал экипаж. Бородатый кучер учтиво заглянул Родионову в лицо и заботливо поинтересовался:

— Все ли в порядке, хозяин?

— Все хорошо, Андрюша, погоняй!

Застоявшиеся кони всхрапнули и весело загарцевали по набережной.

Оглянувшись, Савелий разглядел у самого порога здания невысокого человека в темном костюме. Он стоял вдали от фонарей, спрятавшись в тени высокого клена. Странно, но именно этого человека он видел несколько дней назад прогуливающимся около дома Елизаветы. Можно предположить, что это всего лишь случайность, но в подобные обстоятельства Родионов не верил.

* * *

Через час Аристов был в Малом Гнездниковском переулке. От предстоящего вечера он ожидал большего. Скверность ситуации заключалась в том, что в это время в доме присутствовал князь, и самое большее, на что Григорий Васильевич мог рассчитывать, так это украдкой погладить колено Анны Викторовны. Так они и продержались весь вечер за руки, словно юные гимназисты. А когда он наконец выбрался из-под тесной опеки княгини и решился расписать пульку, так уже через полчаса игры проиграл три тысячи. Далее судьбу искушать было грех.

В дверь негромко постучали, и, дождавшись приглашения, порог робко переступил Влас Всеволодович Ксенофонтов.

— Слушаю вас!

— Я о нашем подопечном… Мы за ним наблюдали три дня. Живет он в роскошном особняке, в самом центре Москвы. Образ жизни самый праздный. Я бы сказал, беззаботного гуляки. Ложится поздно, встает поздно, любит появляться на ипподроме. Случается, выигрывает, но делает ставки без всякого азарта. Такое впечатление, что деньги его совсем не интересуют.

Генерал постучал пальцами по столу и добавил:

— Можно предположить, что его не интересуют малые суммы. В деньгах он понимает толк!

— Частенько захаживает в престижные светские салоны и везде является самым желанным гостем.

Аристов откинулся на спинку широкого кресла, жалобно скрипнувшего под ним.

— Вполне возможно! Молод, богат, хорош собой. А в том, что он действительно состоятелен, не стоит сомневаться. Позволить себе такую небрежность, как проиграть за один вечер сто тысяч рублей, способен только действительно очень богатый человек. Но довольно общих слов! Меня интересуют женщины господина Родионова. Скажем, где он проводит ночи? Посещает ли публичные дома? Если все-таки наведывается, имеется ли у него постоянная любовница?

Ксенофонтов не отваживался пройти в глубь кабинета и топтался у самого порога.

— Мои филеры установили, что он иной раз действительно захаживает в публичные дома, но выбирает самых разных женщин. Красивых. Привязанностей нет. Расплачивается всегда очень щедро и делает им шикарные подарки.

— С его-то состоянием это не составляет большого труда. Мы с вами такого позволить себе не можем. Продолжайте.

— Насколько мне известно, другие проститутки всегда очень завидуют его избраннице.

— Здесь все ясно. Оставим это, — перебил Аристов. — Меня интересует другое. Нет ли у него постоянной женщины вне стен публичного дома? Скажем, роскошной холеной кошечки, у которой можно приятно провести вечер.

— Мои филеры засекли его однажды у одного особняка… Но не думаю… Скорее всего, это случайность. Там живет очень положительная барышня, выпускница института благородных девиц.

— Не исключайте этот вариант, его нужно как следует разработать, Влас Всеволодович! Как мы знаем из нашей практики, на содержании могут находиться не только бездарные певички с простуженным голосом, но и весьма уважаемые особы из самых известных фамилий. Понаблюдайте за ней поплотнее, сделайте ее фотографию. Еще вопрос: не являются ли к нему люди, с которыми он как будто бы не должен поддерживать связь?

— Например?

— Хитрованцы, бродяги и прочие замечательные люди.

Влас Всеволодович на секунду задумался, после чего уверенно отвечал:

— Таких не встречено. Впрочем, неподалеку там болтаются какие-то бродяги, но где их сейчас нет?

— И то верно. Продолжайте за ним наблюдать и дальше. И только очень вас прошу, делайте это как можно осторожнее. Он очень умен. Докладывайте мне о каждом его шаге. Сдается мне, что он не так прост, как это может показаться в самом начале.

— Слушаюсь.

— Фиксируйте все его контакты. Особо неблагонадежных следует отправлять в отдел приводов и доподлинно устанавливать их личность.

— Сделаем.

— Интуиция мне подсказывает, что он совсем не тот человек, за которого выдает себя. Ладно, закончим на этом. Не хотите ли, Влас Всеволодович, отведать настоечки? — заговорщицки подмигнул Аристов. — А то после всех этих светских приемов ощущаю невероятную жажду.

— Не откажусь, — улыбнулся Ксенофонтов.

Подобное угощение он воспринимал как некоторое продвижение по служебной лестнице — не каждому из чиновников генерал предлагал стопочку. Общеизвестно, что за подобными мероприятиями решаются важные назначения. Кто знает, чем закончится сегодняшний вечер?

Генерал открыл шкаф красного дерева и вытащил из него граненую бутыль с двумя обыкновенными стаканами. Неторопливыми движениями отвернул металлическую пробку и опрокинул горлышко в стакан.

Наливочка с музыкальным бульканьем залила прозрачное донышко, наполнив душу Ксенофонтова веселой надеждой. Генерал угощал Ксенофонтова в третий раз. Оба первых раза были связаны с повышением по службе и оттого врезались в память Власа Всеволодовича особенно четко. Он помнил не только, что они пили — кагор трехлетней выдержки, — но и чем закусывали — обыкновенными бутербродами из черного хлеба с белорыбицей.

Что же будет в этот раз?

Генерал достал из шкафа небольшой сухарик и, помешкав, разломил его на две части. Ксенофонтов подумал о том, что из генеральских рук он съел бы и не такое угощение.

— Ну, за успех! — просто произнес Григорий Васильевич, приподняв стаканы с наливкой, и двумя уверенными глотками расправился с пьяной водицей.

Стараясь не отстать от генерала, Влас Всеволодович так же размашисто метнул руку вверх и выпил наливку.

— Так, значит, вы утверждаете, что открыть его совершенно невозможно? — подозрительно прищурился Георг Рудольфович, посмотрев на Точилина.

Матвей Терентьевич совсем не походил на часовщика императорского двора: ходил в мятом костюме, от него изрядно попахивало сивухой, он больше напоминал старшего приказчика какой-нибудь захудалой замоскворецкой лавочки, для которого продажа даже двух-трех фунтов масла всегда большая удача.

— Я того не говорил.

— Позвольте! — возмутился Георг Рудольфович. — А кто только что доказывал нам, что лучше этого сейфа не найти во всей Европе?!