— Это хорошо или плохо? — нахмурился он. — И как именно связана?

— Еще не знаю… — Мой взгляд заметался по мужскому лицу, а затем и по груди. — Надо позвонить!

И дернулась было встать, но меня с возмущенным окриком прижали к себе и устроили буквально гневную отповедь:

— А ну, лежать! Кто мне недавно угрожал переломами, лишь бы не допустить к операции? А сама-то хороша! Еще утром даже дышала через раз, а сейчас все туда же — бежать и звонить! — Олаф буквально рычал мне на ухо, не собираясь успокаиваться и уж тем более отпускать. — Кому звонить собралась? Говори, сам все сделаю!

— А вот орать не надо, — пробурчала я обиженно, когда получилось вставить слово. — Хочешь, чтобы оглохла?

— Не хочу, — недовольно буркнули мне уже в макушку. И неохотно добавили: — Извини, что-то я…

— Разошелся, да. — Я не упустила случая сказать правду и сделать это поязвительнее, чтобы пристыдить, пока подобное поведение не вошло в привычку. — Но так и быть, можешь принести мне телефон. Обещаю звонить лежа.

— Поерничай тут мне еще! — ворчливо, хотя уже и без особого запала возмутился Олаф. — Кому звонить собралась?

— Майору. Необходимо узнать все о невесте Егора. Все — это в первую очередь обстоятельства смерти и принадлежность к ведьмовскому сообществу. Особенно меня интересуют даты рождения и смерти. Что-то мне подсказывает, что именно здесь зарыта самая толстая собака.

— Вот теперь понимаю порыв заняться делом, — произнес Олаф, но без особой охоты.

С таким же настроем отправился за телефоном, позволив мне насладиться видами его обнаженного тела (аж слабость почти пропала!), вернулся, вручил мне мобильник, а сам вновь улегся рядом с таким видом, словно так и надо.

Непривычная близость немного нервировала, особенно учитывая то, что я собиралась звонить другому мужчине, но я одернула себя и заставила сосредоточиться на деле. Дело прежде всего!

А потом можно будет и кое-чьи кирпичики потрогать. Что задние, что передние.

Дозвонилась быстро. Буквально после второго гудка Иван снял трубку и первым пожелал мне доброго дня.

— Здравствуйте, майор. — Я тоже отдала минимальную дань вежливости, после чего сразу перешла к делу: — Мне необходимы данные по погибшей невесте Егора. Возможно, она связана со всем происходящим. Как быстро вы сможете собрать для меня эту информацию?

— Час, — последовал моментальный ответ. — Я перезвоню.

И положил трубку.

— А он умеет приятно удивлять, — тихо хмыкнул Олаф, внимательно прислушивавшийся к состоявшейся беседе. — Не работал бы в отделе «М» — позвал бы к себе в клуб. Такие кадры пропадают.

— Ну кто-то же должен… — справедливо отметила я и вернула ему телефон. На мгновение задумалась над тем, что мне сейчас необходимо в первую очередь: бодрящий душ или калорийный перекус, и с сомнением покосилась на Олафа.

Тот мигом изобразил повышенный интерес и даже чинно кивнул. Мол, давай, я весь внимание.

— Знаешь, — протянула неторопливо, озвучивая свои кровожадные мысли, — иногда хочется ударить тебя просто так. Ты такой…

— Милый и заботливый? — поторопился перебить меня викинг, играя бровями.

— Самодовольный и до отвращения бодрый, — закончила я и вздохнула. — И раз уж вновь зашла речь о заботе, то не будешь ли ты столь любезен принять со мной душ, а затем и разделить трапезу?

Заискивающе улыбнулась, нисколько не беспокоясь о том, что переигрываю, и тоже многозначительно поиграла бровями. А что? Ему одному, что ли, паясничать? Олаф это понял и, естественно, не смог оставить без ответа.

— А ты задиристая и не в меру кровожадная. Но я же тебя люблю.

И, не обращая внимания на мое вытянувшееся лицо, деловито подхватил на руки и направился в ванную комнату. Мне потребовалось все мое мужество и почти три минуты, чтобы взять себя в руки и тихо уточнить:

— Любишь?

— Люблю, — не раздумывая подтвердил Олаф, удерживая меня одной рукой, а второй регулируя воду. И настолько обыденно у него это получилось, будто он говорил о любви к какой-нибудь повседневно используемой вещи. — Вот такой я дурак. Потрогай, нормальная вода?

— Подожди… — Я не могла понять, издевается он надо мной, шутит или действительно серьезен. Заставила посмотреть на себя и снова повторила: — Действительно любишь? Правда?

— Тебя это удивляет? — На меня глянули снисходительно. Как на неразумную глупышку, не понимающую очевидного. Я же смотрела в ответ широко распахнутыми глазами, и в конце концов Олаф первым смущенно отвел взгляд, передернул плечами и с досадой пробормотал: — Чувствую себя идиотом… — Вздохнул, прижался ко мне всем телом, а лбом к кафелю и уже в такой позе приглушенно добавил: — Но от своих слов не отказываюсь, даже не мечтай. Не знаю, когда я это понял. Сейчас или неделю назад, когда увидел в компании Одинцова. А может, еще раньше, когда вытянул тебя на арену… Я просто хочу, чтобы ты это знала. К кому-то присматриваются годами, с кем-то крепко дружишь уже через месяц, а мне хватило всего нескольких дней, чтобы понять: я не вижу своей жизни без тебя.

Прохладная вода лилась на нас обоих, смывая усталость и возвращая силы. Обволакивала нас уютным влажным коконом. Шумела, позволяя молчать и наслаждаться тишиной.

Я понимала, Олаф не ждет ответных признаний, ему достаточно того, что он высказался сам. Но это пока. Потом же… Потом и я буду знать, в чем признаваться, а что лучше оставить несказанным.

Пока же я покрепче обняла своего викинга и шутливо попеняла:

— Тогда тебе придется не только помыть меня, но и накормить, потому что жить с голодной ведьмой — удовольствие сомнительное. Как там борщ? Еще в наличии?

— Для тебя я даже динозавра добуду, — подхватил мой веселый тон Олаф и в два счета сначала вымыл меня, затем себя, а в конце закутал в огромное махровое полотенце и сам, будучи обнаженным, вернул меня в кровать. — Сиди здесь, никуда не уходи!

И сбежал.

Судя по звукам, — сначала в свою комнату, к одежному шкафу. Пробыл около него буквально считаные секунды и сразу же поторопился вниз. Вскоре по дому разнеслись соблазнительные ароматы супа, следом — тушеного мяса, а под конец — чая и сдобы. Еще через несколько минут все это великолепие Олаф внес в комнату на большом подносе. Расставил тарелки по тумбочке, снова ушел и вернулся с журнальным столиком. В третий заход принес еще еды, как оказалось — для себя.

Так мы и обедали (часы показывали третий час дня): я в кровати, а Олаф в кресле, которое подвинул ближе. Пока ели суп и умопомрачительное тушеное мясо, не разговаривали, но как только приступили к чаю, я не выдержала и начала вслух вспоминать все, что успела раскопать в воспоминаниях Ольги. В первую очередь мне необходимо было высказаться, чтобы ничего не забыть. Во вторую — возможно, выслушать ценный совет или замечание. Я уже поняла, что Олаф далеко не глуп и в случае необходимости может не хуже меня концентрироваться на задаче и ее решении.