— Могу я быть уверен, что с моими друзьями здесь ничего не случится? — спросил Танаев, впервые осмелившись посмотреть прямо в лицо Александеру, и сразу же утонул в глубине его голубоватых, выцветших от времени глаз. Хотелось целовать край его плаща и выть от восторга. Но Глеб ничего этого не сделал, лишь стоял, не двигаясь, в ожидании ответа.

— Молод и нахален. Смел и настойчив. Возможно, со временем из тебя выйдет толк, человек, сумевший сбежать от самого Хорста.

Александер замолчал, и недовольная старческая складка в уголках его губ неожиданно напомнила о возрасте этого человека. Затем он все-таки ответил:

— В нашей обители ни с кем не случается ничего плохого, разумеется, за исключением тех случаев, когда в этом появляется необходимость.

Закончив эту загадочную фразу, Александер исчез. Только что он стоял перед Танаевым, и вот его нет. Лишь редкие снежинки, непрерывно сыплющиеся с неба, все еще старались не задеть человека, которого здесь уже не было.

Едва закончилась парадная часть странного приема, как гостей развели по разным кельям. Та, которую отвели Танаеву, оказалась сырой и холодной. Возможно, поэтому он долго не мог уснуть. Но, скорее всего, причиной его бессонницы была тревога и то необъяснимое напряжение внешней силы, ощущение которой не покидало его с того момента, как за ними опустились ворота Валамского монастыря.

Проворочавшись в жесткой постели часа два и поняв, что уснуть все равно не удастся, Танаев решил, по крайней мере, выяснить, является он здесь пленником или все-таки гостем. Тем более что выяснить это было совсем просто, достаточно подойти к двери и попытаться ее открыть, что он и сделал, совершенно беспрепятственно.

В темном и длинном коридоре, освещаемом единственным факелом, потрескивавшим в самом его конце, никого не было. Никто не стоял за дверью Глеба, никто не мешал ему покинуть келью.

Он дошел до середины коридора, который в этом месте пересекал другой коридор.

Здания Валама, массивные снаружи, вполне оправдывали это впечатление и изнутри. Где-то здесь был поворот, ведущий к келье Годвина. Нужно было проверить, все ли у Годвина в порядке, раз уж появилась такая возможность. Альтера увели куда-то вниз, но Годвина поместили здесь, на одном с ним этаже, и Танаев запомнил дорогу к его келье.

Свернув в еще более темный коридор, свет в который лишь слегка просачивался от единственного факела из соседнего коридора, Танаев неожиданно ощутил здесь чье-то присутствие, а через десяток шагов понял, что не ошибся, различив в полумраке две неподвижные, словно изваяния, фигуры монахов, стоявших по обеим сторонам двери кельи, в которой поместили Годвина.

— Сторожите? — спросил он с издевкой, не слишком рассчитывая на ответ, но ему ответили:

— Скорее, охраняем.

— Охраняете? От кого? Здесь по ночам бродят привидения?

— Не шутите с этим. Слишком много видели эти стены.

— Я могу войти?

— Разумеется, можете. Но ваш друг спит, вы его разбудите.

— Я аккуратно. — Танаев привык все доводить до конца и не собирался останавливаться на полпути. Эти двое монахов, вооруженных короткими мечами, не казались ему серьезным препятствием, да они и не стали ему препятствовать.

Без всяких проблем он открыл дверь, убедился в том, что Годвин действительно безмятежно спит, закутавшись в тонкое серое одеяло, и вновь вышел в коридор.

— Вы только его охраняете или меня тоже? — осведомился он все тем же насмешливым тоном, который, без всякого основания, появился у него при виде этих добросовестно исполнявших свой долг стражей.

— Вы в охране не нуждаетесь.

— Можно узнать, почему?

— Потому, что вы внушаете ужас всей нечисти, которая иногда просачивается сквозь эти стены.

— Неужели? Никогда не думал, что внушаю кому-то ужас... Но, возможно, вы правы. В таком случае, я немного прогуляюсь здесь. Возражений не будет?

— Нам приказано охранять лишь вашего спутника.

— Чем-то мне ваш монастырь напоминает казарму, — пробормотал Танаев, обращаясь уже к самому себе, и побрел вдоль коридора, к его светлому концу с узкой дверью, ведущей на балкон. Сквозь витражи старинной дубовой двери струился свет луны, и это удивило Глеба, потому что луна в этих краях явление достаточно редкое, и если даже она появлялась, то лишь на минутку пробившись сквозь плотную пелену облаков. Но небо над монастырем было совершенно чистым, без единого облачка. И оно было таким с первой минуты их появления в монастырском дворе.

За дверью оказался даже не балкон, а широкая галерея, идущая вдоль всей наружной стены здания.

Танаев остановился, опершись на перила, и сразу же почувствовал, как морозный воздух выхолаживает из него остатки тепла. Но картина ночного монастыря, освещенного луной, заставила его забыть о морозе. И виной тому были не древние приземистые башни, вдохновившие своей могучей красотой не одного художника. Причина была в том, что он только сейчас понял, откуда здесь взялась луна и почему небо над монастырем не закрыто непробиваемой в этой местности и в это время года пеленой облаков.

Могучая сила, сконцентрированная в колокольнях монастыря и в самом острове, на котором стоял монастырь, закручивалась здесь невидимым для обычных человеческих глаз чудовищным вихрем, по сравнению с которым американские торнадо могли бы показаться детскими игрушками.

Этот вихрь пронизывал всю атмосферу над монастырем и отбрасывал облака, словно легкие пушинки, не позволяя им пересечь невидимую границу.

— Любуетесь нашим вихрем? — произнес за его спиной знакомый голос Александера. Архимандрит возник рядом совершенно неожиданно, и, вспомнив феномен его мгновенного и бесследного исчезновения во время их первой встречи, Танаев этому не удивился.

— Хотелось понять, откуда берется такая прорва энергии? — спросил он, медленно оборачиваясь.

По внешнему виду Александера нельзя было сказать, что он недавно поднялся с постели, скорее уж, совсем не ложился. Гладкие щеки без малейших следов щетины, глубоко посаженные под нависшими бровями голубые глаза, в которые Глеб так боялся заглянуть на площади, сейчас светились добродушием.

— Это один из главных секретов Валамской общины. Но тебе я могу его открыть. Миллионы лет тому назад, перед началом второго ледникового периода, здесь упал метеорит. Осколок древней звезды, вызвавший катастрофу, уничтожившую почти все живое на нашей планете и пустившую эволюцию по совершенно иному пути.

— Что это было, случайность или Провидение?

— Когда-нибудь ты поймешь, что случайностей не бывает. Каждое событие подчиняется неведомому для людей плану. Человеческая раса обязана своим появлением на свет падению этого метеорита.

— Но какое это имеет отношение к сегодняшнему, невидимому обычным зрением излучению?