Сработано было красиво и грамотно — меня и бомжи не обобрали, и имущество смог получить без паспорта. Вот только я по-прежнему не знал где сейчас Маринка. И то, что сам я «уезжал» из Москвы, а очнулся в Новгороде вовсе не значило, что перед этим не провёл почти месяц где-нибудь под Питером, например…

Тестю сообщать не стал. Зачем? Дураку понятно, что пока ОНИ сами не решат выпустить Маринку, любые попытки искать напрасны. Или ещё хуже — вредны для самой Маринки.

Правильно напророчил тогда Айболит — сначала я буду молчать от безысходности, а потом из благодарности. Так вот, безысходность происходила прямо сейчас. Оставалось надеяться, что будущая благодарность — это за то, что Маринка вернётся.

Впервые с того момента, как разнёс к чертям гостиную, вернулся в дом, и уже через неделю в нём закипел капитальный ремонт. Я суетился, подгонял работы. Мне казалось, Маринка нагрянет в любой момент, а у меня ни черта не готово… Но её всё не было.

Разные мысли лезли в голову, от самых чёрных вроде гибели в родах, до банальных — она просто не захотела ко мне вернуться. А может, так и не вспомнила куда именно…

Раздирало от всего этого. Но что я мог? Только ждать. И кто бы знал, как это окажется тяжело!

Эта тяжесть, на фоне отголосков заумных бесед с Айболитом, завела меня в кабинет психолога. Одного, другого… на четвёртом, почувствовав, что это наконец-то мой человек, я остановился.

И спустя три месяца уже знал много интересного о наших с Маринкой ролевых играх. Бесконечная карусель: жертва-преследователь-спасатель… Мы игрались в это с такой самоотдачей, что давно уже стёрли все границы, находясь одномоментно во всех трёх ипостасях. Но главным открытием для меня стало то, что я настолько любил «спасать» свою золотую королевну, что сам же и загонял её в жертвенность. Мне нравилось, что она нуждается во мне, нравилось быть для неё всем сразу — и отцом, и любовником, и начальником, и другом. Ради этого я потакал её капризам, не давая возможности расти, боясь потерять её, если она, вдруг, станет самостоятельной…

А доигрался лишь до того, что она нашла себе другого спасателя в тот момент, когда я тупо не справился. Подвёл. Разочаровал. Свалился с её пьедестала.

Понимать это было горько, одолевала сопротивуха, но я шёл дальше, закапываясь в первопричины, и неожиданно находя их в извечном «отцы и дети» Отец не справился в своё время с моей матерью, и я почему-то решил, что должен это исправить своим примером. И если мать моя была слишком самостоятельной, и сама решала с кем и когда ей быть, то я решил, что это и есть основная проблема, и культивировал в Маринке вечную маленькую девочку — беззащитную капризульку, с которой умел справляться только я. Рыцарь в сияющих доспехах, твою мать…

А ведь она другая. Она глубокая, отзывчивая. Понимающая. Она как целебный элексир на мои пацанячьи раны, и на самом деле спасателем была она, а я в ней просто нуждался — отчаянно и ненасытно. В её доверчивости, слабости и беспомощности. Она была моим катализатором роста и золотом высшей пробы за битву с самим собой. И это я, переняв её из рук тестя мечтательной юницей, так и не дал ей стать взрослой, самодостаточной женщиной. И даже сейчас я занимаюсь тем, что планирую, как и где она будет жить, когда вернётся. Чем будет заниматься. Как именно я буду её возвращать…

Но что, если она этого уже просто не захочет? Должен ли я придерживаться прежней тактики или… Или нужно отпустить?

Смириться с этим было трудно, особенно учитывая, что дети вполне могут оказаться моими. Но если Маринка захочет уйти… Она вольна. Без обид и истерик с моей стороны. Просто будем говорить по-взрослому, решать исходя из блага и потребностей детей.

Только бы она уже вернулась. Только бы вспомнила куда.

Ближе к середине октября мне позвонил тесть, и я сразу понял: свершилось!

— Марина вышла на связь, — сообщил он и как-то натянуто замолчал. С одной стороны, молчание понятно — для него её появление тоже было долгожданным событием, с той лишь разницей, что он-то до сих пор склонялся к тому, что она действительно сбежала с любовником. Но молчание затягивалось, и в нём сквозила какая-то нетипичная для тестя растерянность. — Она говорит, что родила двойню. Мы с Оксаной немного в шоке, не знаем, что и думать…

И я почувствовал такую лёгкость… Она жива, здорова и снова стала мамой! И она всё вспомнила!

— Она едет к вам? — с трудом пропихнул я ком в горле.

— Нет, сказала, что домой направляется.

Дыхание замерло.

— Домой — это куда?

— Просто домой. Сказала, что оттуда перезвонит, как доедет.

Я выскочил из офиса, как сбесившийся сайгак. Чуть не устроил ДТП на выезде с парковки, а потом ещё на выезде на главную…

Но Маринка так и не пришла. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Я набрал тестя, он сказал, что она почти сутки назад отзвонилась, о том, что приехала в город.

— А до тебя, значит, так и не дошла? — сконфуженно уточнил он.

— Значит, нет, — сухо подтвердил я и дал отбой.

А может, и херня это всё — вот эта свобода выбора и бла-бла-бла? А на самом деле надо просто найти её, связать и посадить в высокую светлицу, а самому засесть у ворот огнедышащим драконом? Попсихует немножко, а потом полюбому самой же и понравится.

Маринка, зараза, ну какого хрена опять происходит, а?!

И словно в ответ, экран телефона вспыхнул входящим вызовом с незнакомого номера.

*** *** ***

Из клиники я уезжала в ночь, на комфортном тонированном микроавтобусе. Было настолько волнительно, что я даже прослезилась во время прощального чаепития с Айболитом у него в кабинете. Наверное, от близкой разлуки. Но скорее — от предвкушения скорой встречи со своей настоящей жизнью.

Показалось немного странным, что перед отъездом пришлось подмахнуть бумаги о неразглашении, но я подписала их не глядя, потому что и сама не горела желанием распространяться, где провела всё это время. В сопровождение мне дали женщину, которая помогала с детьми с самого их рождения.

— Светлана очень пригодится вам в дороге, — многозначительно улыбался Айболит, но истинную причину его добродушного веселья я поняла только когда неожиданно для себя проснулась в автобусе… лишь к вечеру следующего дня!

Казалось, просто села в кресло ещё на территории клиники, и вот тебе на — минус сутки! Но Светлана не стала юлить и честно призналась, что во время прощального чая с Айболитом мне дали снотворного. Больше она ничего не рассказывала, а я осознала наконец всю серьёзность расписки о неразглашении и предусмотрительно воздержалась от расспросов. В конце концов, это всё не важно, всё равно я теперь даже приблизительно не знала, где находится клиника, вернувшая мне меня. Но главное — я ехала домой.

Домой… Домой — это куда?