Она подымает взгляд, глаза мокрые. Она благоразумно не накрасилася тушью. Уголки рта опущены в странной ребяческой пародии на горе горькое, чиво я никада раньше за ней не замечал. Беру ее под руку, и, када выходим с краснокирпичного викторианского вокзала, первым делом замечаю красивый собор со шпилем, чё возвышается над городком. Она ведет миня в туристскую кафешку на извилистой торговой улице. Это навороченная малая забегаловка с низким потолком, где за прилавком болтают и суетятся две тетки, одна постарше, сто проциков директрисовского типа, а другая – стажерка помоложе. Заказываю чая и сконов, и садимся подальше от окна по настоянию Викки. Ну понятно: ей же неохота показываться в своем родном городке в таком состоянии.

– Не нужно было приезжать сюда ради меня, Марк, – говорит она жалобно, срывающимся голосом.

– Может, мы просто каждый останемся при своем мнении по этому вопросу, – говорю ей.

Ё-мое, та я взял бы щас на сибя всю боль на свете, тока б на минуту облегчить душащую ее тоску. Не могу поверить, чё так долго ждал, чтобы ее увидеть.

– Мне так жаль, – говорит она, сдерживая слезы, а ее рука тянется через стол и сжимает мою. – Это так глупо и ужасно, и да, пиздец как неловко. – Она заставляет себя сделать глубокий вдох. Голос у нее тихий, кабута доносится с какой-то глубины ее нутра, а не как обычно. – Я типа встречалась недолго с одним человеком, этим челом Домиником…

Она запинается, када нервно подходит молодая девица с чаем и сконами, чё я заказывал, и ставит их на стол. Улыбаюсь ей и ловлю осуждающий взгляд директрисы, которая сморит на миня, кабута я собираюсь выгнать девчонку на панель.

Как тока она уходит, Викки продолжает:

– Мы с Домиником не встречались официально, но ты знаешь, что… и он не предохранялся…

«Блядь… Просто не верится… Только не Викки, только не моя английская роза… моя английская роза с Национальной галереей…»

– …Ты был далеко, и мы с тобой не обсуждали, типа не решили, к чему все это движется. – Она глядит уныло. – Я чувствовала флюиды, но опасалась, что слишком самонадеянна…

«Нихуя себе, блин, какого хуя…» Кафешка такая пугающе английская – с этими шторами, нагромождением псевдодеревенских поделок, изысканными чашками и блюдцами из костяного фарфора. Мы с Викки – кабута две палочки семтекса на декоративном противне.

– Нам, вообще-то, не обязательно щас про это, милая, – говорю ей, хотя знаю, чё она не смогла б остановиться, даж если б хотела.

Викки качает головой и натянуто улыбается, в натуре не слыша моего замечания.

– Так или иначе, он заразил меня кое-чем, привез подарочек из Таиланда… – Она поднимает взгляд.

Ей так трудно за это говорить. Кошмар видеть ее такой, но если б она тока знала, как мине еще и радостно это слышать: я ж щитал, чё это я наградил подарочком ее.

– Это, вообще-то, было перед тем, как мы с тобой, собственно… в общем, у нас что-то было. – Она кусает нижнюю губу. – Я не знала, Марк. Я же тебя заразила, да? Заразила. Мне так жаль.

Придвигаю свой стул к Виктории, притягиваю ее к сибе и обымаю за плечи:

– В жизни всяко бывает, зая. Сгонял к врачу, недельку на антибиотиках посидел, и все прошло. Мелочи жизни.

– Я первый раз в жизни подцепила ЗППП. Честно, – говорит она, сморит на меня огромными шарами и в буквальном смысле прижимает ладонь к сердцу.

– К сожалению, не могу сказать того же о себе, – признаюсь, – хотя это и было давно. Но, я ж говорю, дело житейское. И я не можу тебя обвинять, чё ты встречалась с кем-то еще. Када чувства становятся настолько глубокими, мине инстинктивно хочется бежать.

– Ты говорил, что довольно долго был с этой женщиной, Кэтрин. Возможно, ты не так сильно боишься ответственности, как тебе кажется, – великодушно говорит она.

– Это были эмоционально стерильные отношения, и, видать, тада это миня устраивало, – говорю ей, поглядывая на директрису, которая смотрит на меня, как на ротвейлера, чё нагадил на лужайку в ее деревенском саду. – Потом появился Алекс, и у него были определенные потребности, в общем, я чересчур задержался, пытаяся наладить отношения.

– Ну нельзя же быть настолько милым… В смысле, ты награждаешь чела венерической болячкой, а он говорит, что это мелочи жизни… но я знаю, что это не так. Я знаю, что поэтому ты и не выходил на связь.

– Нет… я тоже кое с кем встречался, – признаю. – Из прошлой жизни. Ничего серьезного, и, как ты говоришь, условия мы ведь так и не определили, но я думал, что это я заразил тибя.

– Господи, ну мы и парочка, – выдыхает она с каким-то облегчением. Интересно, верит она мне или считает, чё я просто выдумываю, чёбы ей спокойней было? – Откуда ты… это что, Уиллоу… а она знает о ЗППП?

– Уиллоу, да, но за деву Лорелею[71] она не в курсах. Говорю ж, дело житейское. Просто дибильное малое ЧП. Твоя сеструха, милая… вот что действительно важно. Мне так жаль. – Сжимаю Викторию крепче. Потом миня всего резко встряхивает, када в мои мысли вторгаются Марианна и Эмили, и мои пальцы до боли переплетаются с ее пальцами.

– Ты и правда хороший парень, Марк, – говорит Викки, вырывая миня с моего пульсирующего ангста.

Это ебаные американские горки. Даж говорить не можу. Я думал, с возрастом все становится проще. Хуя с два.

Ее большие затравленные голубые глаза. Охота в них утонуть. Почти не реагирую на самый херовый комплимент, чё можно сделать такому, как я: «хороший парень». Для моих литских хлопалок это всегда звучало как эвфемизм к слову «слабачок», хоть она и не это имела в виду. Иногда надо пройти мимо самого сибя. Мимо всех голосов, чё всида слышал у сибя в бошке. Всей хуйни, которой позволял тибя характеризовать, – необразованности, уверенности, скрытности. Потому как все это – ебаное фуфло. Ты всего-навсего незавершенка, пока не наступит день, када ты выпадешь с этого мира в страну джинс мертвых торчков.

– Я люблю тебя.

Викки приподнимает голову и смотрит на меня, сквозь ее слезы прорываются радость и боль. В одной ноздре лопается пузырь из соплей. Передаю ей салфетку.

– Ох, Марк, спасибо, что сказал первым! Мне так хотелось с тобой увидеться. Я люблю тебя до усеру и уж думала, что все профукала!

Я нихуя не умею принимать похвалу, а это уже перебор. Отвечаю с юмором, чёбы уменьшить невыносимое напряжение и щемящий восторг внутри:

– Если ты по поводу своего носа, то да, как раз профукала. А если имеешь в виду нас с тобой, боюсь, так просто тибе не отделаться.

Викки прижимает свое красивое, раскрасневшееся, зареванное лицо к моему, и ее губы осыпают меня испепеляющими душу поцелуями. Чувствую вкус соленых выделений с ее клюва, стекающих нам на губы, и балдею. Мы сидим там целую вечность, не обращая внимания даж на явно приглядывающуюся к нам директрису, и говорим о сестре Викки. Ханна погибла в автоаварии в Дубае, куда приехала в отпуск (она работала в организации помощи странам Африки). У водителя машины на встречке остановилось сердце, он не справился с управлением и столкнулся с ней лоб в лоб. Она умерла мгновенно, а его по иронии судьбы откачали – выжил и отделался легкими травмами. Викки смотрит на свои часы, и чувствуется, чё она долго это откладывала.