Ольга стояла перед Константином, гордо вскинув голову. Разглядывала его внимательно, а сама думала: «Что, и тебе не терпится изведать вечной жизни? Жить-то сладко. Будь ты в пурпуре или дерюге, а каждый новый день всем дорог. Это любого царства стоит».

— Мне известно, что вы говорите на нашем языке, — произнес Константин, подойдя к белокаменной балюстраде и положив на нее тяжелые от перстней руки. — Поэтому и хотел бы пообщаться с вами без свидетелей. Итак, что истинно, а что ложно в том, что люди на Руси продляют свой век, используя дающую вечную жизнь воду?

Он ждал ответа, но как же отстраненно держался! Даже не глядел на княгиню, будто милость великую оказывал одним своим присутствием. А ведь снизошел же со своего августейшего, наивысочайшего… — или как там еще его называют? — положения автократора до разговора с язычницей с глазу на глаз. Ольга усмехнулась, приблизилась и встала рядом, тоже смотрела на закатное солнце, вдыхая долетавшие из садов цветочные ароматы, смешанные с легким запахом моря. Отсюда, с террасы, оно казалось искрящимся, золотым. Да, хорошо тут было жить… особенно не страшась недугов, не думая о старости… о смерти.

Ольга негромко заговорила:

— Я знаю, что ваши люди уже доложили, как долго я живу. И что была сосватана за Игоря-князя еще до вашего рождения, и что княгиней была в те времена, когда мой названый отец Олег щит на Золотые ворота вешал, а вам тогда, если не ошибаюсь, только три лета минуло.

Ольга сказала это невозмутимо, хотя и почувствовала, как при последних ее словах наивысочайший напрягся, даже задышал шумно. Ее же голос оставался спокойным:

— Вот стою я подле вас, базилевс порфирородный, и погляди на нас кто со стороны, всякий скорее решит, что не вы меня младше, а это я по виду в дочери вам гожусь. Что же это как не следствие той воды чародейской, о какой вы хоть и любопытствуете, но в то же время сомневаетесь в истинности ее существования?

Это были дерзкие слова, и Константин почувствовал нарастающий гнев. Как она смеет разговаривать с ним так… так свободно. В ее речи не было ни развязности, ни наглости, но не было и того особого трепета, к какому он привык при общении с людьми и какой внушал ему сознание собственного величия. А эта дерзкая дикарка разговаривает с ним так, словно болтает с бродячим философом на площади Августион! И все же Константин счел ниже своего достоинства поучать гостью. Если даже за все это время его сановники не вбили в ее голову, что он божественнейший и наивысочайший, то сам Константин не станет утруждать себя подобными уроками для дикарки. Однако ему понадобилось усилие, чтобы продолжить с ней беседу. Ибо этот разговор был для него важен! Он хотел вызнать правду сам, не прибегая к услугам своих палатинов и секретарей, поскольку речь шла о живой и мертвой воде, о продлении жизни… Если, конечно, такое и впрямь возможно, а не выдумки диких варваров. Итак, что она говорит? Что правит и живет дольше его? Ну-ну.

— Патриарх Полиевкт объяснил мне, что все эти слухи о том, что вы якобы долго живете, связаны не с волшебством, а объясняются путаницей с именами. Вернее, с именем. Вот я, например, ношу имя Константин. И Божьей милостью я седьмой по счету из восседавших на троне Византии правителей, носивших это имя. Сколько же моих подданных носит имя Константин, сосчитать невозможно. Так, может, и вы, почтенная госпожа, всего лишь пятая или шестая Эльга среди княгинь Руси? Но вместо этого пытаетесь уверить меня, что все эти годы только вы единственная Эльга, какая восседала на престоле в далекой и малопонятной нам державе.

Ольга оправила жемчужные гроздья вдоль лица, усмехнулась легко, но отчего-то Константину опять стало не по себе от мудрой зрелости ее взгляда. Вон ресницы у этой Эльги, как у девы юной, а взгляд столько в себе таит, что даже оторопь берет.

— Когда меня Игорю сватали, — с непередаваемым, немного «акающим» акцентом заговорила Ольга, — я звалась Прекрасой. По-нашему это означает Дева Наикрасивейшая. Ну да юной девушке такое имя носить только всласть. А вот когда княгиней стала, то имя Олега приняла, княжеское имя. По-варяжски имя Олег-Хельг означает Священный. И, став называться Ольгой, я тоже стала Священной. Это очень обязывающее имя. Таким кого попало не назовут.

И тут впервые губы императора чуть скривились в неком подобии насмешливой улыбки. Сказал, что этим его не убедишь. Вон и его имя происходит от латинского «констанс», что означает стойкий, постоянный, твердый. И уж лучше бы госпожа архонтесса иной довод привела, нежели уверяла в своем священном имени. Ибо для христианина священное есть только то, что от Бога исходит. А все остальное — выдумки невежд.

Ольга не все поняла из его речи. Она лихорадочно пыталась понять, что означает слово «довод» или «невежда», но быть уличенной в непонимании не пожелала. Зато поняла, когда Константин попросил ее рассказать ему без утайки все о чародейской воде.

Вдали за морем медленно садилось солнце. Его отблески высвечивали их обоих — и рослого, слегка сутулого Константина, и стройную, изящную княгиню. Они стояли и разговаривали, а со стороны можно было подумать, что разглядывают клумбы и аллеи в садах, смотрят на взмывающие вверх струи фонтанов. Но говорили об ином. Ольга рассказывала о великом чуде земли русской, о потаенных источниках живой и мертвой воды, какие бьют там, где редко ступает нога смертного, и только знающие ведуны могут найти это чудо. Тут и слово заветное знать нужно, и внутри себя иметь особое свойство, чтобы воду не спугнуть, чародейство не развеять. Ибо сила воды робка, как роса предутренняя. И как солнце высушивает росу, так и не посвященная в таинство людская душа может погасить чародейскую силу вечной жизни в источниках. А уж о христианах и говорить не приходится: там, где они бывают, водицы живой и мертвой уже не сыщешь. Вот и становится воды все меньше, даже сами жители Руси все реже верят, что есть такая. Но если такую находят… то цена ей немалая. По сути, вода бесценна, как сама жизнь.

— Я уже понял это, — прервал речь Ольги Константин.

Он признался себе, что поверил этой язычнице. Пусть княгиня говорила, запинаясь и порой с трудом подбирая нужные греческие слова, главное император все же уловил. И несказанно заволновался. Лицо его по привычке оставалось неподвижным, но он чувствовал, как мурашки идут по коже, сердце бьется быстрее, дыхание участилось. Константин даже стал опасаться, что иноземка это заметит. Ну уж нет, не покажет ей Багрянородный своего смятения. Поэтому и спросил спокойно, даже словно со скукой:

— Почему, говоря о воде, вы одну называете мертвой, а другую живой?

— Да так уж выходит. Ибо тот, кто желает задержать старость, должен сначала воды мертвой отведать. От нее все шрамы разглаживаются, морщины истончаются, а главное — заживают все раны, будто и не было их вовсе. Однако без живой воды мертвая может и убить. Поэтому необходимо после мертвой воды сразу же принять живую воду, дающую свежие жизненные силы.

— Нет, нет, я не желаю принимать мертвую воду! — быстро произнес Константин. — На меня вся держава смотрит, и многие возмутятся, если я начну молодеть, а церковники и вовсе предадут меня анафеме. Нет, меня интересует только живая вода.