Мы проскочили мимо Курил ночью. И с первыми проблесками зари перед нами распахнулась белесая водная равнина. Обычно бурное, беспокойное Охотское море выглядело сейчас на редкость тихим и ласковым. Его засевали солнечные блики. Над ним, в безоблачной синеве, клубились и реяли сотни птиц. И стоял полнейший штиль!

— Ну наконец-то! — сказал, улыбаясь, боцман. — Погодка — прямо по заказу! Теперь мы отыграемся, возьмем свое… Уж теперь-то — точно!

Сверху, из «вороньего гнезда», раздался крик марсового:

— Вижу фонтаны! Прямо по курсу!

— Сколько? — спросил с мостика капитан.

— Штук восемь…

— Полный вперед, — прорычал в переговорную трубку капитан, — самый полный!

Шхуна шла на всех парах, и команда ликовала. «Вегетарианцы» были верной добычей! И с каждой минутой расстояние между ними и китобойцем сокращалось… Но внезапно с юго-востока надвинулся туман.

Мы увидели его не сразу; мы ведь смотрели вперед — на китов!

Киты играли. Знаете, как резвятся эти гиганты? Они прыгают по воде, словно дети — по тротуару…

Хвостовые лопасти у них устроены не так, как у рыб, а — горизонтально, и обладают, в связи с этим, редкостной мощью. И прыжки китов сопровождаются всегда пушечным гулом. Но все равно в их играх есть что-то трогательное, инфантильное.

А туман, между тем, наползал! Первым его углядел марсовой и прокричал тревогу… Но что же тут можно было поделать? «Скиталец» и так шел полным ходом — не шел, летел. Но туман двигался быстрее. Повторялась, в сущности, та же история, что и с чукотской грозой. И в обоих случаях мы были обречены, оказывались в проигрыше.

Вскоре туман навалился на шхуну — и поглотил корму. Я покосился туда и увидел плотную, тяжело колышущуюся стену. Обвел взглядом море — но и оно уже тоже затмилось, помрачнело…

А затем меня с головы до ног окутали, обволокли густые лиловые клубы… Не стало ни мачт, ни палубы. Я словно погрузился вместе с кораблем в мутную жидкость — невесомую, неосязаемую, пахнущую йодом и гнилыми водорослями.

Ощутимыми, отчетливыми в ней были только звуки.

Где-то очень близко слышался сочный плеск, раздавались гулкие хлопки по воде — это играли киты. Они резвились с прежней беззаботностью.

Люди же чувствовали себя потерянными, полуослепшими. Когда-то я говорил об обских туманах… Они там действительно сильны. Но такого страшного, как этот, — я еще никогда не встречал! Впрочем, здешний край в этом смысле прославлен. И моряки не зря называют Камчатку «дьявольской кухней туманов».

Простерев беспомощно руки, я двинулся по палубе ощупью, робко отыскивая дорогу к кубрику.

И вдруг услышал голоса.

Разговаривали сгрудившиеся у рубки моряки. Шел типичный мужской треп… Треп бездомных, изголодавшихся людей — о любви, о сексе, о всяких пикантных деталях.

Таких разговорчиков я наслушался за жизнь немало. И в казармах, и в тюремных камерах, и на кораблях — везде преобладал один, традиционный сюжет.

И сейчас толковали о том же, — но не о людях, а о моллюсках.

— У них не так, как у всех прочих, — повествовал бойкий тенорок. — У них это делается по-простому, по-пролетарскому! Вот, скажем, кальмар… Он подплывает к какой-нибудь дамочке, протягивает ей — своим щупальцем — пакет со спермой. И та берет, ни слова не говоря, и кидает себе прямо в матку.

— Врешь! — усомнился кто-то. — Неужто у них так?

— Все точно, ребята, — подтвердил хриплый голос (и я сразу узнал краснолицего моряка). — Есть и другая порода — называется «аргонавты». Так у тех — еще проще… У спрута, у мужика, щупальце со спермой отрывается и плывет — навроде рыбы — ищет самку! А как найдет, само к ней в нутро заползает.

Она, дура, вообще ни о чем не знает… Спит, к примеру, видит сны, а сперма-то уже — промеж ног!

— Промеж щупальцев, — поправили его с хохотом.

— Ну, правильно, — согласился краснолицый, — да какая разница? Главное, что — тама! И без хлопот!.. Я как-то в порту с одной девчонкой познакомился. Конечно — выпили, поболтали. Ну, потом я и говорю: «Ладно, короче… Ложись!» А она мне: «Ты что, мол, хочешь, — как кальмар? Сунул пакет со спермой и все дела? Нет, я все-таки человек. Ты свое щупальце пока не протягивай… Сначала — поухаживай за мной, понравься мне!»

— Эх, девочки, — вздохнул первый, — цыпочки-курочки! У меня тоже в Петропавловске осталась одна. И еще — в Усть-Камчатске. Но теперь, когда я их увижу? План не выполнен, фарту нет. А наш капитан с пустыми руками не привык возвращаться… Верно говорю, ребята, загорать нам в море — до осени!

— Да, не везет, — послышался новый голос, — в который уж раз упускаем добычу! То дождь, то туман… И все как-то исподволь, исподтишка! Вот же подлость какая! С чего? Почему?

— Так бывает, братишки, когда на борту — баба, — сказал из тумана Авдеич. И все на минуту примолкли, слушая затейливый его мат.

— Или когда — неудачник… Истинный неудачник! — добавил затем Краснолицый. — Но кто бы это? Раньше таких у нас вроде не было…

Я находился уже поблизости от них — в двух шагах. Но, услышав эти слова, дальше не пошел. Замер, не дыша. И слегка попятился.

Ребята недоумевали, терялись в догадках, но мне-то все сразу стало ясно! Я прекрасно понимал, кто здесь истинный неудачник…

И баба, подумал я затем, она ведь тоже имеется! Лежит в моем мешке, плывет на этой шхуне. Правда, она — резиновая, надувная… Но кто знает, какие у фортуны прихоти? На что она обращает внимание? Может быть, для нее вполне достаточно того, что есть?

Заблудившаяся в тумане шхуна стала на прикол. И простояла так сутки. А когда немного развиднелось — завернула в ближайшую удобную бухту.

И там я ушел с корабля. Я решил это сделать сам, не дожидаясь осложнений…

Никто из команды, собственно, не бросил мне ни малейшего упрека. И Маркони с Авдеичем провожали меня, как друзья. Но все же я видел, с каким огромным облегчением восприняли все мой уход!

Я как бы притащил на шхуну бедственную свою участь — и ребята стали угадывать это. Я не принес им добра! Наоборот… И в общем — я понимал это отчетливо — китобой из меня не вышел, не получился.

Да и вообще, какой из меня моряк? — думал я, сидя в береговой пивной, за бутылкой водки. Это все началось случайно… И протекало нелепо… И пора мне уже с этим кончать. Пора возвращаться на материк, прибиваться к какому-нибудь берегу!

Да, но к какому? — тут же спросил я себя. Куда? Куда?

И, не найдя ответа, потянулся к бутылке…

За соседним столиком сидел какой-то рослый парень — в форменном кителе, в фуражке с морским «крабом». Мы постепенно разговорились. Он оказался вторым помощником капитана, с плавучей фабрики «Алеут», являющейся базой местной краболовной флотилии.