— Фарси? — предположила Лия.

— О нет, нет. Это другой, древний язык. На нем сейчас уже никто не говорит, и только потомки очень древних родов знают его. Мой отец был уважаемым человеком, он дружил с учеными людьми. Он знал этот язык, поэтому его знаю и я.

Рассказ Махмета казался Лие восточной сказкой. Прелести повествованию добавляла витиеватая манера речи Махмета, которая напоминала речь рассказчика восточных легенд.

— Значит, капитан говорил с вами на древнем языке. И что он вам сказал?

— Он спросил, кто я, где я вырос, чем занимаюсь и что умею делать. И я сказал правду. Как я мог лгать?

— Он сварил бы вас в котле с кипящим золотом, как делали древние персы? — предложила Лия, рассмеявшись.

— Не думаю, что в наши дни можно собрать столько золота, — возразил Махмет с серьезным лицом. — Но я уверен в том, что капитан придумал бы что-нибудь оригинальное.

— Не сомневаюсь. И вы рассказали капитану обо всем, что умеете и знаете.

— Я рассказал ему об искусствах, которые передал мне отец. Искусство тихой войны, искусство изготовления ядов…

Лия в отчаянии замахала руками.

— Хорошо, хорошо, — поморщилась она. — Ваше искусство изготовления ядов я уже оценила.

Махмет снял руку с рычага переключения передач и показал спутнице небольшое кольцо.

— В этом кольце находится яд, — сказал он. — Если нажать слишком сильно, можно убить человека. — И он продемонстрировал нажатие двумя пальцами в опасной близости от Лии — она невольно отодвинулась. — Не бойтесь, — рассмеялся он так, будто это было невинной шуткой. — Пока игла не вступает в контакт с кожей и кровью, яд бесполезен. А если нажать легко, то человек уснет. Это хорошее снотворное.

— Я вам верю, — сказала Лия, разглядывая кольцо. — Но мы отвлеклись от разговора.

— Я рассказал капитану обо всем, что умею, а он сказал, что покупает меня. Он сказал, что покупает только достойных. Я сказал ему, что есть люди гораздо достойнее меня. Капитан разозлился и сказал, что решать будет он, и я согласился.

Лия решила, что слово «купить» на древнем языке могло означать «нанять». Вот, значит, как обстоят дела. «Недостойных» убивают чужими руками, а с «достойными» говорят лично и покупают их.

— Это капитан научил вас говорить на иврите?

— Да, — с гордостью сказал Махмет. — Капитан хороший учитель! Хотя иногда бывает немного нетерпелив. И он очень разозлился, когда я попросил его обучить меня… разговорному языку. Такому, который нельзя использовать в разговоре с женщиной. Он сказал, что этот язык мне знать не обязательно, и что если он может объяснить себя, не используя его, то и я смогу.

— Думаю, в этом случае капитан не сказал вам всей правды, — заметила Лия и прикрыла глаза. — Если не возражаете, я немного посплю.

— Сладких снов, — пожелал с улыбкой Махмет.

Лия расположилась поудобнее. Почему-то она думала, что заснуть у нее получится не скоро, но через пять минут уже дремала и видела во сне древних правителей, которые рассказывали своим женам восточные сказки.

Лия открыла глаза и обнаружила, что находится в полной темноте. Первые несколько секунд она лежала без движения, после чего приподнялась на кровати и осмотрелась. Она не имела ни малейшего понятия о том, где она находится, и даже не догадывалась, который сейчас час. Сколько она проспала? Ей казалось, что часов двенадцать — тяжесть в голове свидетельствовала именно об этом. Но как она могла проспать так долго в машине, рядом с чужим человеком?

Удивленная и даже немного напуганная, Лия ощупала себя — одежда была на ней. Она провела ладонью по одеялу. На ощупь ткань напоминала тонкий атлас, хоть и была для атласа слишком гладкой. Константин атлас не любил, хотя мог сделать ей сюрприз, а у нее дома такого белья быть не могло.

Только теперь, после того, как глаза немного привыкли к темноте, она смогла разглядеть смутные очертания предметов в комнате. Небольших размеров помещение было спальней. Почти половину комнаты занимала кровать, на которой и сидела Лия. В углу она увидела стол с тремя креслами по бокам. В другом углу стоял шкаф. Ветер шевелил легкие занавески, которые закрывали окно. В комнате было свежо и пахло… морем?

Пораженная своей догадкой, Лия поднялась и, осторожно ступая по мягкому ковру, подошла к окну. За окном действительно было море. Тель-Авив? Хайфа? Эйлат? Лия разглядывала водную гладь и пыталась понять, что произошло.

Через пару минут она решила, что лучшим выходом из положения будет пойти и посмотреть, что к чему. Она включила небольшую лампу, стоявшую на полу рядом с кроватью, нашла на ковре туфли, молчаливо оценила уют маленькой спальни, взяла со стула плащ и, толкнув деревянную дверь, покинула комнату.

Когда Лия вышла на палубу, то поняла, что взяла плащ не зря — здесь было прохладно. Махмета она увидела неподалеку. Он смотрел вдаль и задумчиво перебирал в руках небольшие четки.

— Добрая ночь, — сказала Лия, и Махмет вздрогнул от неожиданности.

— Лия! Хорошо, что вы проснулись! Вы голодны? Вам не холодно?

— Ну, хватит вам, — отмахнулась она, подумав о том, что успела отвыкнуть от его озабоченности «важной персоной». — Да, я голодна. Но еще больше я хочу знать, что, собственно, происходит.

— Вам здесь нравится?

— Да. Правда, мне не с чем сравнивать, я вижу яхту так близко впервые.

Махмет хотел было продолжить диалог, но теперь он смотрел не на Лию, а на кого-то за ее спиной. Она обернулась и увидела Константина, который стоял чуть поодаль от них, возле тех самых ступеней, по которым она поднялась на палубу минуту назад.

На этот раз на нем не было ни делового костюма, ни домашних свитера и брюк. Зато на нем был парчовый халат с восточным рисунком. Вдобавок ко всему, хозяин яхты появился перед гостями босиком.

Вероятно, Константин тоже проснулся недавно. Во всяком случае, выглядел он сонным. Он провел рукой по волосам, и его взгляд остановился на Лие. Рассеянность на его лице сменилась недоумением, потом — искренним удивлением. А после этого он снова стал серьезен, сухо кашлянул — так, будто ему было неудобно за свой внешний вид — и скрестил руки на груди, приняв выжидательную позу.

— Здравствуй, — сказал он, обратившись к Лие.

— Здравствуй, — ответила она тихо. — Кажется, ты спал?

— Я проснулся уже давно. Лежал и размышлял о своем. Я и понятия не имел, что ты уже здесь. Кое-кто не потрудился меня разбудить, хотя я его об этом просил.

Махмет преклонил колено перед «господином» и приложился к его руке. В этот момент на лице Константина промелькнуло едва заметное выражение высокомерной брезгливости. Он сделал жест, напоминающий восточное приветствие — тот самый, когда прикладывают пальцы к своему лбу и к губам, и «верный слуга», уже успевший подняться, ответил «господину» тем же.