год покупать не стали: во-первых, эти фотографии были весьма недешевыми, а во-вторых, лицо Конрада на ней выглядело всего лишь как некое расплывчатое пятно среди множества других таких же расплывчатых пятен. Возможно, они все-таки купили бы и такой снимок, если бы моему брату довелось доучиться до шестого класса, но этого, увы, не случилось.

Сделать общую школьную фотографию – уж вы-то наверняка хорошо это знаете, Рой, – дело весьма непростое и трудоемкое, потому-то ее и делают всего раз в три года под конец летнего триместра. Сперва возводят на лужайке перед главным входом некую трехуровневую платформу, на которой затем и выстраивают (или высаживают – в зависимости от их роста) учеников в соответствии с тем, в каком классе они учатся. Первоклассники обычно сидят, скрестив ноги, прямо на траве. Это самый нижний уровень. Второклассники сидят уже чуть выше, на стульях, а сразу за ними стоят третьеклассники. Следующий уровень – это, соответственно, четвероклассники и пятиклассники. А на самом последнем стоят шестиклассники – одни в школьных блейзерах соответствующего цвета, другие в строгих темных костюмах, и последние, разумеется, выглядят просто щегольски. В центре этого ряда преподаватели – все, разумеется, в академических мантиях.

– Поищите фотографию 71-го года, – сказала мне Керри и сама принялась внимательно осматривать стены. – Я точно помню, что в тот год как раз делали общий снимок, а это всегда вызывает столько ненужной суеты.

И это чистая правда. Вы же знаете, Рой, сколько времени требуется, чтобы всего лишь усадить мальчишек; но еще больше – чтобы их успокоить. Фотограф, пользуясь треногой, накидкой с капюшоном и длиннофокусным объективом, сперва делает несколько пробных снимков – в целом это весьма дорогостоящий процесс, и ему очень не хочется запороть большую фотографию. Затем мальчиков предупреждают, что они должны сидеть или стоять абсолютно неподвижно примерно в течение минуты, пока камера будет перемещаться с одного края группы до другого, чтобы в итоге получился панорамный снимок. Во всяком случае, так было раньше: теперь-то фотографии в основном цифровые, да и сам процесс требует куда меньше сил и времени.

Впрочем, ученики остались точно такими же: кто-то возбужден перерывом в привычном расписании, кто-то ищет возможности выпендриться или устроить какую-нибудь шалость. Я помню, как мать за завтраком в тот день, когда Конрада должны были фотографировать, все беспокоилась насчет его внешнего вида: аккуратно ли сидит на нем школьная форма, приколот ли к лацкану его значок префекта и так далее. А через восемь дней Конрад исчез: как раз к этому времени был готов и его фотографический портрет, который сразу же передали в полицию. Теперь этот портрет каждому известен; а вот та общешкольная фотография нигде так и не публиковалась. Интересно, почему? Я отыскала ту фотографию за 1971 год где-то на середине коридора. Черно-белая, разумеется; ряды лиц получились четко, да и сами лица хорошо различимы. Конрад стоял в самом конце своего ряда и выглядел на редкость веселым и невероятно аккуратным – в свежевыглаженной форме и со значком префекта; кончиком указательного пальца я ласково провела по его крошечному личику. А рядом с ним прямо в камеру улыбался Доминик Бакфаст. Он же Модник. Мод.

Теперь я смогла наконец его разглядеть, того мальчика, которого так хорошо когда-то знала. Его сходство с нынешним Домиником было неопровержимым. Но память – это ландшафт, способный постоянно менять перспективы по мере нашего взросления; тогда Мод казался мне большим, почти взрослым. На этой фотографии ему было всего четырнадцать, и он выглядел трогательно юным, хотя ростом был действительно намного выше своих одноклассников.

– Вот они, в самом конце ряда, – сказала Керри, разглядывая противоположный край огромной фотографии.

– Нет, я их обоих уже здесь нашла, – возразила я.

Она тут же подошла ко мне и уставилась на лица Конрада и Доминика. Я даже специально пальцем на них показала. Некоторое время она молчала, потом нахмурилась, повернулась ко мне и сказала то ли с раздражением, то ли с восхищением:

– Маленькие ублюдки! И как это им удалось?

– Что удалось? – удивилась я.

Керри, не говоря ни слова, потащила меня к противоположному краю фотографии. Сперва я ничего особенного не увидела; я даже потрогала блестящее стекло. И вдруг в противоположном конце ряда я разглядела лицо Доминика и рядом с ним чуть смазанную физиономию моего ангельски улыбающегося брата.

В каждой школе существует некая анекдотическая традиция: каждый раз во время общешкольного фотографирования кое-кто из учеников пытается очень быстро пробежать за спинами одноклассников и снова встать в ряд на другом его конце, прежде чем раздастся очередной щелчок камеры, таким образом (по крайней мере, теоретически) он вполне может в итоге появиться на одной и той же фотографии дважды, причем в разных местах. В школе «Король Генрих» ученикам всегда строго запрещалось предпринимать подобные попытки, однако хоть один желающий попытать счастья все же находился, хотя его скоростное перемещение вполне способно было испортить дорогостоящий снимок. Конрад все же успел вовремя занять нужное место, хотя в его взметнувшихся волосах и еле заметном смещении лица еще сохранилось ощущение движения, как если бы камера поймала его в тот момент, когда он неожиданно сильно чихнул. Однако на этот раз проделка явно удалась обоим, Конрад и стоявший с ним рядом Мод улыбались во весь рот. А еще, внимательно приглядевшись, я узнала рядом с ними Милки…

– Но ведь Милки не учился в «Короле Генрихе»! – вырвалось у меня. – Я думала, что он из «Сент-Освальдз».

Я снова принялась его разглядывать и только сейчас обратила внимание на то, до чего они с моим братом похожи. Оба светловолосые, оба в очках; хотя у Милки очки были в дешевой оправе, оплаченной «National Health», государственной службой здравоохранения, а у Конрада оправа была дорогая, позолоченная. А еще у Милки волосы были гораздо длиннее и вечно свешивались ему на глаза… И в этот миг что-то вдруг всплыло на поверхность моей памяти; некий едкий резкий запах, похожий на запах горящей фольги…

Керри тоже внимательно всмотрелась в лицо Милки и сказала:

– Боже мой! Я думаю, вы правы, дорогая. Это наверняка Конрад помог ему потихоньку пробраться в школу, а школьный блейзер для него стащил в Комнате Утерянных Вещей. Отвратительная и не слишком оригинальная шутка, хотя Конраду она, несомненно, казалась классной и очень смешной. – Она пожала плечами. – В обычных обстоятельствах наш директор почти наверняка не оставил бы без наказания подобную проделку, но поскольку Конрад вскоре после этого исчез, было сочтено бестактным упоминать о том, что на самом деле он был изрядным хулиганом.

– Но ведь он действительно всегда пользовался популярностью среди сверстников, – сказала я. – Он даже префектом был…

Керри рассмеялась.

– Никаким префектом он