Это признание — еще не общепринятая истина, но оно ширится, и не только в науке, но и за ее пределами. Вслед за «Дао физики» вышло более десятка очень интересных книг о связанности современной науки и мистических традиций. Состоялось несколько больших международных конференций по этой теме с участием известных ученых, в том числе нобелевских лауреатов, а также видных представителей религиозно-мистических учений.

Влияние Гейзенберга и Чу

Теперь я хочу вернуться к новой парадигме в науке и поговорить о ее главных особенностях. Я попытался составить список признаков нового мышления в науке. У меня получилось шесть пунктов. Первые два относятся к нашим взглядам на природу, остальные четыре — к теории познания. Я полагаю, что эти шесть признаков — общие для всех отраслей науки признаки мышления в новой парадигме. Но поскольку это послесловие к книге «Дао физики», то я проиллюстрирую их именно примерами из физики, а также кратко расскажу, как эти признаки проявляются в восточных мистических традициях.

Прежде чем приступить к обсуждению этих критериев, хочу поблагодарить двух выдающихся физиков — Вернера Гейзенберга и Джеффри Чу. Именно они стали для меня источником вдохновения и решительно повлияли на мое научное мышление. Книга Гейзенберга «Физика и философия» — классическое изложение истории и философии квантовой физики — оказала огромное влияние на меня, тогда еще студента. Она оставалась моим спутником на протяжении всех лет учебы и исследовательской работы. И сегодня я вижу, что зерно «Дао физики» заронил именно Гейзенберг. Мне посчастливилось познакомиться с ним в начале 1970-х. У нас было несколько серьезных дискуссий, а когда я закончил книгу, мы вместе прочли ее, глава за главой. Его поддержка помогла мне пережить те трудные годы, когда мне пришлось практически в одиночку разрабатывать и представлять кардинально новую идею.

Джеффри Чу принадлежит к другому поколению великих основателей квантовой физики. Но я не сомневаюсь, что будущие историки науки оценят его вклад в физику ХХ в. столь же высоко. Если Эйнштейн произвел революцию в науке своей теорией относительности, а Бор и Гейзенберг своей интерпретацией квантовой механики внесли в нее столь радикальные изменения, что даже Эйнштейн отказался принять их, то Чу сделал третий революционный шаг. Его теория бутстрапа в физике частиц объединяет квантовую теорию и теорию относительности в новую концепцию, которая знаменует окончательный разрыв со всеми западными представлениями в фундаментальной науке.

Я был очарован теорией Чу и его философией науки с первой нашей встречи с ним, произошедшей еще в 1970-е. С тех пор мы поддерживаем тесные контакты и постоянно обмениваемся идеями. Наши регулярные дискуссии стали для меня постоянным источником вдохновения и окончательно сформировали мое научное мировоззрение.

Новая парадигма в науке

Вернемся к шести признакам нового мышления в науке. Первый касается соотношения части и целого. В классической механистической системе считалось, что в любой сложной системе изменения целого могут быть описаны через свойства его частей. Если вы знаете части, их базовые свойства и механизмы взаимодействия, то можете вывести, по крайней мере в принципе, динамику целого. Поэтому существовало правило: чтобы понять любую сложную систему, ее нужно разделить на части. И сами части могут быть описаны не иначе как путем их дальнейшей фрагментации. Но если эту процедуру продолжать долго, то в какой-то момент вы неизбежно столкнетесь с базовыми «строительными кирпичиками» — элементами, веществами, частицами и т. п., — свойства которых дальше не поддаются объяснению. Из этих «кирпичиков» с их фундаментальными законами взаимодействия вы могли бы построить целое и объяснить его динамику свойствами составляющих. Это началось еще в Древней Греции во времена Демокрита; потом эти представления были закреплены Декартом и Ньютоном. Они считались общепринятыми вплоть до ХХ в.

В новой парадигме соотношение между частью и целым более симметрично. Если свойства частей помогают понять целое, то и сами они могут быть поняты только через динамику целого. Целое первично. Если вы понимаете его динамику, то можете — по крайней мере теоретически — вывести из него свойства и модели взаимодействия всех его частей. Эта перемена произошла в науке, прежде всего в физике, в период становления квантовой теории. Именно тогда ученые, к своему удивлению, обнаружили, что не могут больше использовать понятие части — такой, например, как атом или частица — в классическом значении. Части не могли больше четко определяться. Их свойства менялись в зависимости от контекста.

Постепенно физики начали понимать, что природу на атомном уровне нельзя представить как механическую, составленную из «фундаментальных кирпичиков». Скорее, это сеть отношений, и в этой взаимосвязанной паутине вообще нет частей. Что бы мы ни назвали частью, это будет только паттерн, обладающий некоторой устойчивостью и поэтому попадающий в сферу нашего внимания. Гейзенберг был так впечатлен новым пониманием соотношения между частью и целым, что даже свою автобиографию назвал Der Teilund das Ganze — «Часть и целое».

Осознание единства и взаимосвязи всех вещей и событий и понимание любого сущего как проявления фундаментальной целостности — важнейшая общая черта всех восточных мировоззрений. Мы можем даже сказать, что это сама суть таких учений, да и вообще всех мистических традиций. Всё сущее — взаимозависимые, неразделимые и преходящие паттерны одной высшей реальности.

Второй признак новой системы научных взглядов и воззрений — переход от мышления в категориях структуры к мышлению в категориях процесса. Согласно старой парадигме, существуют фундаментальные структуры, а также силы и механизмы взаимодействия между ними. Из всего этого образуются процессы. В новой парадигме процесс воспринимается как первичная категория, а любая структура, которую мы наблюдаем, есть проявление протекающего в ее основе процесса.

Категория процесса заняла в физике важное место благодаря теории относительности Эйнштейна. Признание того, что масса есть форма энергии, привело к исключению из научного оборота таких понятий, как материальная субстанция и фундаментальная структура. Субатомные частицы не состоят из какого-либо материала: это паттерны энергии. А та связана с активностью, процессами, и это значит, что природа субатомных частиц в основе своей динамична и изменчива. Когда мы наблюдаем частицы, то не видим в них ни субстанции, ни фундаментальной структуры. Мы видим динамические паттерны, беспрерывно превращающиеся друг в друга: нескончаемый танец энергии.

Мышление в категориях процессов — главный атрибут восточных мистических традиций. Большинство их концепций, образов и мифов включают время и изменение в качестве основополагающих элементов. Чем больше мы изучаем тексты индуистов, буддистов и даосов, тем очевиднее становится, что мир они представляют в категориях движения, потока и перемен. И именно образ космического танца Шивы, в котором непрерывно возникают и исчезают все формы сущего, открыл мне глаза на существование параллелей между современной физикой и восточным мистицизмом.

В современной физике представление о Вселенной как о механизме сменилось представлением о взаимосвязанном динамическом целом, части которого сильно зависят друг от друга и должны пониматься как паттерны космических процессов. Чтобы в такой взаимосвязанной паутине отношений выделить объект, мы должны перерезать какие-то из этих связей — и концептуально, и физически с помощью инструментов для наблюдения. И, поступая так, мы изолируем определенные паттерны и интерпретируем их как объекты. Например, если вы хотите идентифицировать электрон, вы можете разными способами и при помощи разной техники наблюдения оборвать его связи с окружающим миром. Соответственно, и электрон может проявить себя как частица, а может — и как волна. Всё зависит от того, как вы организуете наблюдение.