Когда мы подошли к лестнице, оркестр заиграл снова. Усилители сотрясали воздух, а я с нижней ступени сумела увидеть музыкантов. Таката прыгал по сцене, играя на своей пятиструнной бас-гитаре, дреды из длинных белых волос отброшены назад. Тратя энергию быстрее, чем обдолбанный бримстоном бурундук, он перекрикивал музыку, щеголяя таким рокеро-панковским видом, каким только очень крутой музыкант смог бы похвастаться в возрасте хорошо за пятьдесят.

Я посмотрела на Трента. Он тепло улыбался, обняв мальчика за плечи — тот стоял на подлокотнике кресла, и Трент не давал ему упасть. Он пытался продвинуться вперед и отлично скрывал и печаль, и досаду — но я видела их в его осанке. Он хотел быть сейчас не здесь, и нетерпение все же проявилось, пусть едва заметно, когда он поднял ребенка и отдал кому-то в руки, а сам даже успел пройти шага три, пока его поймали снова.

— Ну и геморрой, — шепнула я, сама себя не услышав за громом музыки. Не удивительно, что Трент почти все время прячется в лесу.

— Мэм? — обратился ко мне Джеральд, отодвигая для меня плюшевую веревку-заграждение.

Ощущая, насколько я здесь неуместна в джинсах и майке, я пошла наверх, держась за перила, потому что глаз не могла оторвать от зала. Это было поразительно — зал размером с футбольное поле… ну, или поменьше, но уж точно камин в дальнем конце величиной с грузовик. Из больших. Таката стоял на сцене в другом конце, с ним его оркестр, а танцпол забит детьми и взрослыми. Ограждение в большом проеме, выходящем на балкон и бассейн, убрали, и публика свободно перемещалась наружу и внутрь. И повсюду детишки, вылетающие из горячей ванны в большой бассейн и обратно, весело визжа от холода.

На верхней площадке я остановилась, попыталась привлечь взгляд Такаты, но он продолжал самозабвенно играть. Такие штуки только в кино получаются.

— Прошу вас, мэм, — настаивал Джеральд. Я оторвалась от сцены, пошла за ним за вторую веревку, мимо еще двух охранников у проема, оглядывающих публику, и оказалась в знакомой уютной гостиной.

— Прошу вас, — повторил Джеральд, глядя то на меня, то на танцующих. — Оставайтесь в личных покоях мистера Каламака, если не трудно.

Я кивнула, а Джеральд устроился рядом с проходом, чтобы меня не потянуло странствовать.

Музыка здесь не оглушала. Войдя, я оглядела четыре утопленные двери, открывающиеся в находящуюся ниже диванную, и широкий телевизионный экран, занимающий приличный кусок места. В глубине — открытая кухня нормальных размеров и обеденный стол. А за ним двое.

У меня сердце запрыгало, и я, не давая себе поморщиться, шагнула вперед. Ну ничего себе. Сейчас мне придется вести светский разговор с близкими друзьями Трента. В маскарадных костюмах, разумеется.

Или нет, подумала я, подойдя ближе. Оба эти гостя были одеты в белые халаты, и пластиковая улыбка у меня на лице застыла еще сильнее, когда я сообразила, что это могут быть врачи Квена. У младшего были очень прямые черные волосы и усталый вид интерна. Вторая была явно главной из двоих, постарше, с прямой осанкой и жесткостью, которую я замечала у профессионалов, излишне высоко себя ценящих. Я пригляделась к высокой женщине с тронутыми сединой черными волосами, убранными в некрасивый пучок, потом еще раз присмотрелась… кажется, Трент все-таки нашел себе лей-линейщицу.

— Ни фига себе! — сказала я. — А я считала вас мертвой.

Доктор Андерс выпрямилась, одаривая меня улыбкой, в которой катастрофически не хватало тепла. Поглядев на своего спутника, она встряхнула головой, убирая с глаз седую прядь. Высокая и худая, ни макияжа, ни косметических амулетов, чтобы выглядеть моложе своих лет. Рождена, очевидно, где-то в начале прошлого века. Рожденные в те времена ведьмы не очень любят демонстрировать магические способности, и то, что она стала преподавать магию, было необычно.

У меня эта противная баба была преподавателем — два раза. В первый раз она меня на первой неделе занятий выгнала без сколько-нибудь уважительной причины, а на второй раз пригрозила тем же, если я не заведу себе фамилиара. Еще она была подозреваемой в убийстве, которое я расследовала, и ее автомобиль во время расследования упал с моста, тем самым исключив ее из круга подозреваемых. Но я и так знала, что она не совершала тех преступлений. Тетка злая и противная, но убийства ее учебным планом не предусматривались.

Однако сейчас, глядя, как она пьет кофе у Трента на кухне, я мысленно поинтересовалась, не осваивает ли она новые умения. Очевидно, что Трент ей помог инсценировать смерть, чтобы настоящий убийца лей-линейщиков оставил ее в покое и она могла спокойно работать на него, Трента.

Она напоминала мне Джонатана: ее презрение к магии земли так же било в глаза, как его неприязнь ко мне. Подойдя, я окинула взглядом ее слишком тощую фигуру — да, это она. Кто бы выбрал для маскарада костюм такой некрасивой женщины?

— Рэйчел! — произнесла эта женщина, поворачиваясь, и положила ногу на ногу, потому что теперь стол не мешал. Она вопросительно посмотрела на детектор сильной магии, надетый поверх синяков и укусов, и у меня веко дернулось, когда ее голос вернул мне тонны добрых воспоминаний, как меня на занятиях конфузили. — Как я рада вас видеть! — Ее интерн глядел то на меня, то на нее, пытаясь понять, что у нас за отношения. — Я так понимаю, вам удалось разорвать связь со своим бойфрендом как с фамилиаром. — Она улыбнулась с теплотой пингвина. — А можно спросить, как это получилось? Наверное, с помощью другого проклятия? У вас аура в копоти. — Она шмыгнула длинным носом, будто нюхая черноту на моей душе. — Что вы с ней сделали?

Я остановилась от нее в трех футах, выставив бедро, и представляя себе, как бы хорошо было с размаху двинуть ей ногой в брюхо, чтобы она перевернулась с креслом. Она, значит, инсценировала свою смерть и предоставила мне самостоятельно разбираться, как прервать связь — вот гарпия!

— Связь прервалась спонтанно, когда один демон сделал меня своим фамилиаром, — ответила я, надеясь ее ошеломить.

Интерн ахнул, вытаращил миндалевидные глаза и выпрямился — качнулись кончики темных волос.

Чувствуя себя наглой тварью, я подтащила к себе стул, но не села, а поставила на него ногу.

— Потом выяснилось, что через линии связь не работает, — продолжала я щебетать, наслаждаясь ужасом на лице интерна, — и он насильно установил более прочную связь, заставив меня принять часть его ауры. Это прервало исходную связь с Ником. А также сделало демона моим фамилиаром, чего он не ожидал.

— У вас есть фамилиар-демон? — спросил юноша, заикаясь, и доктор Андерс красноречивым взглядом попросила его заткнуться.

Мне это уже надоедало, и я покачала головой. Таката тем временем перешел к одной из своих немногих баллад.

— Нет. Мы договорились, что, поскольку связь с фамилиаром не может быть осуществлена, то мы ее отменяем. Я ничей не фамилиар, кроме как свой собственный.

Вот тут лицо у доктора Андерс изменилось: будто еще сильнее удлинилось от жадности.