Перед каждой моей поездкой в Москву столичные коллеги наперебой просили привезти белорусской колбаски твердого копчения. Говорили: «Больно уж она у вас хороша!»

Не Машеров, а Мазуров категорически выступал против уравниловки. Даже сознательно не разрешал завышать производственные показатели в отправляемых в Москву отчетах. Машеров же очень хотел попасть в столицу, видел себя секретарем ЦК КПСС по идеологии. И, откровенно говоря, имел для этого все основания. Но могущественный Михаил Суслов, занявший этот пост еще при Сталине, благополучно переживший все шумевшие за кремлевскими стенами бури, и не думал уступать его какому-то «выскочке» из провинции. И однажды грубо подставил Петра Мироновича.

После событий в Чехословакии ряд Компартий зарубежных стран, прежде всего Франции и Италии, стали резко критиковать КПСС за оппортунизм, нежелание учитывать происходящие в мире изменения, за навязывание своей воли и подавление в коммунистическом движение всякого инакомыслия. В июне 1969 года Генеральный секретарь Итальянской коммунистической партии Энрико Берлингуэр высказался Совещании коммунистических и рабочих партий в Москве за автономии партий внутри международного коммунистического движения и не стал подписывать многие положения предложенного проекта заключительной документа. На горизонте замаячил еврокоммунизм. Перед началом XXIV съезда КПСС, который проходил с 30 марта по 9 апреля 1971 года, Машерова пригласили в Москву. Михаил Суслов сказал ему, что Политбюро ЦК КПСС считает необходимым, чтобы в своем выступлении на съезде Петр Миронович высказался по поводу намечающегося в международном коммунистическом движении раскола.

- Надо отстегать, как следует, этих выскочек Вальдека Роше и Энрико Берлингуэра. Им, видишь ли, захотелось самостоятельности, автономии. Да без нас их партии не просуществовали бы и месяца. Мы их поддерживаем, а они позволяют себе публично оскорблять страну - форпост коммунистического движения!

Видя, что Машеров задумался, добавил:

- Это просьба лично Леонида Ильича. Вы - авторитетный руководитель, возглавляете республику, которая является одним из учредителей Организации Объединенных Наций. К тому же, что немаловажно, умеете горить ярко, образно.

Не могу утверждать, что Машеров клюнул на лесть. Умный, дальновидный политик, он не мог не понимать, что был рангом ниже руководителей ведущих компартий зарубежных стран, а значит, выступать с критикой их ему не с руки. Но как откажешь Брежневу? И Петр Миронович выступил. Резко, с пафосом. Реакция получилась ожидаемой. Руководители шести делегаций зарубежных Компартий (Румынии, Италии, Югославии, Бельгии, Чили, Японии) выступили в заключительный день съезда с резкой отповедью Машерову. Особенно огорчительной и для самого Петра Мироновича, и для всех присутствующих делегатов съезда была критика из уст легендарной испанской пассионарии Долорес Ибаррури, которая пользовалась не только у себя на родине, но и в СССР всенародной любовью.

Зарубежная пресса расценила выступление Машерова как беспрецедентный акт давления КПСС на братские Компартии. После окончания съезда состоялось заседание Политбюро, на котором Машерову было указано на политическую недальновидность и идеологическую незрелость. Разумеется, говорить о том, что он всего лишь выполнил поручение Суслова, было бесполезно. Это только усугубило бы ситуацию. Машеров понял, что на его московских амбициях навсегда поставлен крест.

После этого случая даже в самой республике его активность значительно снизилась. Он, конечно, достойно нес свой тяжкий крест, но прежнего энтузиазма уже не было.

Отчасти этим объясняю я то, что Машеров не заступился за Мусинского.

Знал (не мог не знать!), что реализация его проекта позволит создать в Минске еще один архитектурный шедевр, не уступающий Ленинскому проспекту, но позволил сделать из Немиги рядовую улицу, ничуть не выделяющуюся среди десятков других. И к судьбе уникальных белорусских болот, еще одно обвинение, которое предъявляют сегодня Машерову экологи, отнесся довольно равнодушно.

Изучением болот в Белоруссии начали заниматься еще в начале прошлого века. В 1911 году была открыта Минская болотная станция. Она располагалась вблизи болота, которое занимало территорию более двухсот гектаров между площадями Якуба Коласа и Бангалор. Тогда это была дальняя окраина города. В простонародье эту местность из-за обилия обитавших здесь насекомых нарекли Комаровкой, отсюда и предыдущее название площади Якуба Коласа и нынешнего рынка. Селилась здесь только рабочая голытьба. В 1903 году фельдшер Владимиров прямым текстом сообщил властям Минска, что Комаровка - опасное место для жизни, поскольку здесь «сосредотачиваются зараза и комары, а чиновники и зажиточные люди считают позором посещать ее, потому что это заброшенный рабочий и нищий квартал». Местная вода даже выглядела так, что пить ее опасались.

Ученые изучали уникальные свойства переувлажненных земель и ее богатейшей флоры, отрабатывали методику мелиоративных работ. Успехи их оказались настолько весомыми, что в 1930 году Минской болотной станции был присвоен статут Всесоюзного научно-исследовательского института с подчинением ему всех болотных станций Советского Союза. Перед институтом была поставлена цель: «систематически изучать болота и луга Советского Союза со стороны их природы, культуры, экономики и пользования». Как видим, их задачи были намного шире, чем просто осушение болот. После войны станцию не восстановили, разработки ученых забросили, а к болотам стали относиться не как к природному храму, а как к мастерской, в которой можно творить, что твоей душе утодно. Понятно, что низкая урожайность сельскохозяйственных культур, которая отчасти объяснялась отсутствием в республике минеральных удобрений, подталкивала к наращиванию пахотных земель. Вот и взялись за болота со всем неистовством, присущим людям, которые не задумываются о последствиях своих деяний. Особенно усердствовал академик Степан Скоропанов. Он и убедил Машерова, что, кроме вреда, никакой пользы от болот нет.

У поэта Александра Блока есть стихотворение «Полюби эту вечность болот»:

Полюбм эту вечность болот:

Никогда не иссякнет их мощь.

Этот злак что сгорел, - не умрет.

Этот куст - без истления - тощ.

Эти ржавые кочки и пни

Знают твой отдыхающий плен.

Неизменно предвечны они. -

Ты пред Вечностью полон измен.

Одинокая участь светла.

Безначальная доля свята.

Это Вечность Сама снизошла

И навеки замкнула уста.

Если Степан Скоропанов и читал Блока, то, скорее всего, отнесся к его стихотворению, как к бесплодным поэтическим фантазиям, не задумываясь над тем, почему Природа или ее Создатель, так разумно и рационально устроившие живой мир, не позаботились о его ареале, отведя огромные территории под болота и пустыни. Чем умный хозяин отличается от неумного? Первый сначала думает, а затем делает, второй, наоборот - сначала делает, а затем задумывается над тем, что натворил. Конечно, экологи предупреждали, что к преобразованию переувлажненных земель надо подходить обдуманно. Но они имели право лишь совещательного голоса, к которому не прислушивались. В результате только в Полесье было осушено два миллиона гектаров заболоченных площадей, еще более миллиона - в Витебской области. Это дало солидную прибавку к республиканскому хлебному караваю.