И ко мне:

- Петр Миронович ждет тебя.

Машеров не стал ждать моих объяснений:

- Знаю, Василий Иванович, что скажешь. Что не инженер. Но давай рассудим здраво. В ГУШОСДОРе инженеров хоть пруд пруди. Причем инженеров высокой квалификации. Целых три института - научно-исследовательский, проектный, технологический. А дорог нет. Стыдно людям в глаза глядеть. Скоро тридцать лет как закончилась война, а из райцентра в райцентр только на тракторе и можно добраться. Я уж не говорю о местных дорогах. Так что причина не в отсутствии инженеров. Нет настоящего руководителя, который взглянул бы на эту проблему по-государственному, да организовал людей по-военному. Кому как не тебе заняться! Сколько лет уже в Минске работаешь?

- В общей сложности двадцать пять.

- Ну, вот видишь, четверть века строил город! За эти годы население выросло в четыре раза, промышленное производство - более чем в пятнадцать раз. Жилых домов сдается больше миллиона квадратных метров в год. Построены новые автомагистрали, мосты, путепроводы. Не без твоего, кстати, участия. И ты еще хочешь сказать, что не сумеешь вывести из прорыва эту отрасль?! Тем более что начинается грандиозная стройка - двухполосная автотрасса первой категории через всю республику, от Бреста до восточной границы. Она должна быть готова к олимпиаде, в Москве. Знаю, обижен, что уходишь из горкома. Но, уверен, не совсем твое это дело. Ты силен в решении производственных проблем.

И, словно прочитав мои мысли, добавил:

- А на пенсию мы тебя не отпустим. Пока не построишь дороги. Чтобы были не хуже, чем в Прибалтике. Я буду наблюдать за тобой. Если понадобится, обращайся - помогу. А если будешь работать, как твой предшественник, шаляй-валяй, примем соответствующие меры.

Вот так я снова стал дорожником, правда, уже не железным.

Друзья - однополчане

Интересно устроена жизнь. В трудную минуту, когда кажется, что весь мир против тебя, когда в мгновение ока не стало многих друзей и приятелей, а число недоброжелателей и злопыхателей увеличилось в геометрической прогрессии, судьба посылает тебе ангела-спасителя. В моей жизни таким спасителем стали мои старые боевые друзья, с которыми я переносил тяготы военного лихолетья. Как раз в это тяжелое для меня время в Москве собралась инициативная группа по поиску однополчан нашей дивизии. Все эти годы я переписывался с бывшим командиром 594-го дивизиона Васей Вырвихвостом, сам он из Харькова, но жил в Мытищах под Москвой. Мне позвонили, предложили встретиться, назначили время и место. К концу войны наш отдельный дивизион был включен в состав 7-й гвардейской минометной дивизии. Когда я служил в дивизионе, мы подчинялись непосредственно оперативной группе фронта. Когда же ракетных установок стало больше, дивизионы свели в бригады, а бригады - в дивизии. Наша дивизия дошла до Кенигсберга и насчитывала до десяти тысяч бойцов. Естественно, многих я уже не знал.

По приезде в Москву всех нас собрал бывший командир дивизии Казбек Кирсанов. Познакомился с каждым, рассказал о боевом пути дивизии. Конечно, было много радостных встреч с бывшими фронтовыми товарищами. С одним из них, моим первым командиром батареи, в которой я служил замполитом, - Молодавкиным я встретился неожиданно на XXII съезде КПСС. Он тогда работал секретарем парторганизации кремлевской ТЭЦ и тоже был избран делегатом. С ним мы вместе отвоевали только два боя, когда под Жиздрой тяжело ранило замполита дивизиона, меня перевели на его место. Сам же Молодавкин, после моего ранения, прошел с боями Молодечно, Вильнюс, Каунас и закончил войну в Кенигсберге.

Когда выяснилось, что я живу в Белоруссии, в Минске, решили, что следующую встречу ветеранов надо пронести в Орге, где был произведен первый боевой залп гвардейских ракетных минометов и установлен единственный в своем роде мемориальный комплекс.

Еще одного своего однополчанина я встретил в Москве. Служил у нас в 593-м дивизионе командиром огневого взвода молодой лейтенант, недавно приехавший из училища, Борис Левин. Боевой офицер, солдаты уважали его. После этой встречи в Москве мы обменялись адресами и телефонами, и почти в каждую мою поездку в Москву по делам, я звонил ему, и мы встречались, как правило, в гостинице постпредства. Разговаривали по душам, вспоминали боевых товарищей. Он приходил иногда с женой. Выяснилась еще одна интересная деталь из серии «мир тесен», он оказался двоюродным братом известного минского архитектора Леонида Левина.

Воспоминания о моих боевых друзьях, о живых и погибших, о трудных дорогах войны особенно остро нахлынули в Берлине, у памятника советскому солдату - «воину-освободителю», где я побывал с делегацией Верховного Совета БССР. Молодое поколение может не знать предыстории этого величественного монументе, поэтому вкратце о ней.

Поводом для создания памятника, который был открыт 8 мая 1950 года в берлинском Трептов-парке, послужил конкретный эпизод последних дней войны. Впрочем, таких эпизодов было несколько десятков. И до сих пор не умолкают споры о том, кто именно из советских солдат послужил прототипом для скульптора Евгения Вучетича. Наиболее реальными являются двое - белорус, старший сержант Трифон Лукьянович, и русский, сержант Николай Масалов. Оба они совершили равнозначный подвиг - ценой собственной жизни спасли немецкую девочку, лежавшую на линии огня в Берлине, рядом с погибшей матерью.

Свидетелем героического поступка уроженца Логойского района, рабочего Минского радиозавода был известный писатель Борис Полевой, о чем он написал в газете «Правда». Долгое время эти публикация считалась вымыслом, пока не отыскались другие очевидцы - командир и начальник штаба дивизии, где служил сержант, генералы С. Антонов и М. Сафонов. Их свидетельства, письма хранятся нынче в белорусском Музее истории Великой Отечественной войны. На месте подвига установлена мемориальная плита, которую я видел собственными глазами и на которой сказано: «Трифон Андреевич Лукьянович, старший сержант Красной Армии, спас на этом месте 29 апреля 1945 года немецкого ребенка от пуль СС. Пять дней спустя после этого героического поступка он умер от тяжелых ранений». В честь героя-спасителя во времена ГДР была названа одна из берлинских улиц, сохранена ли она до сих пор, не знаю.

Любопытно, что девочка, спасенная Трифоном Лукьяновичем, не только помнит о своем спасителе, но и работает экскурсоводом, рассказывая туристам о деталях того памятного эпизода в своей жизни:

«Гремела битва за Берлин, а в бомбоубежище прятались мирные жители - старики, женщины, дети. Когда между боями наступило затишье, пятилетняя девочка, не послушавшись маму, выбралась на улицу. Заметив отсутствие дочери, мать бросилась на улицу. И вдруг из окна дома, где засели эсэсовцы,