Рошанара не разделяла нашей радости, и по мере того как шли дни, она становилась все более и более тревожной.

— Понимаете… я не знаю его, — призналась она мне.

— Кажется действительно не правильным выходить замуж за того, кого ты никогда не видела.

Она обратила на меня свои грустные, обреченные глаза.

— Так происходит со всеми девушками, — сказала она, — Иногда счастливо… иногда нет.

— Я слышала, что он важный молодой человек.

— Сын Большого Хансама в Дели, — не без гордости пояснила она мне. — Он очень важный джентльмен. Говорят, что для меня это большая честь выйти замуж за его сына.

— Он примерно твоего возраста. Вы будете расти вместе. Все может сложиться хорошо.

Она слегка вздрогнула. Я видела, что она старается успокоить себя, рисуя розовую картину, но не могла в нее поверить.

В нужное время мы были готовы к отъезду. Багаж был уже отправлен в запряженных лошадьми каретах; все ловко упаковано слугами по указаниям Хансама — конечно, не большого, но при всем том очень внушительного джентльмена. Теперь очередь была за нами.

Это было длительное путешествие, и, имея представления о путешествии, я была подготовлена к крайнему дискомфорту.

Возможно, в целом я была слишком пессимистична.

Наш дакгхари был плохо сконструированной каретой, запряженной дикой на вид лошадью. Для нашей группы было предоставлено несколько таких транспортных средств. Я сидела с Лавинией и неким капитаном Кренли, который, я полагаю, оказался рядом, чтобы в случае необходимости защищать нас. Дети размещались в даке вместе с Элис, айей и Рошанарой, а также небольшим количеством багажа, который был нам необходим во время путешествия. В другом даке у нас были латунные сосуды, которые мы сможем использовать для мытья, и матрацы, на которых мы будем спать, если в домах для отдыха, где мы остановимся во время нашего путешествия, не будет кроватей.

Итак, мы отправились в путь.

Как и всегда в Индии, это было интересно, возбуждающе и очень волнительно, но мы так стремились сохранить равновесие в то время как наш дак кренился из стороны в сторону, что не могли полностью уделить должного внимания окружающему.

Лавиния вздыхала о паланкине, который сделал бы путешествие неизмеримо комфортабельнее.

— Паланкин, — объясняла она мне, — был разновидностью носилок с местом внутри, где пассажир может комфортно полулежать. Они висят на шестах, которые несут четыре человека.

— Довольно тяжело для людей, — прокомментировала я.

— Они к этому привыкли. Я думаю, что в дальнейшем я откажусь путешествовать без паланкина.

Путешествие оказалось долгим. Мы останавливались в нескольких дак-бунгало, которые были поразительно похожи на караван-сараи в пустыне по пути из Каира в Суэц. Нам обычно подавали там цыплят и овсяные лепешки, а также чай с козьим молоком, которое я очень любила. Они говорили, что пока, в голодный сезон, это вся пища; и также было во время путешествия в Дели.

Каждый раз, когда мы останавливались, дети приветствовали нас так, будто не видели месяцами, что очень забавляло.

В должное время мы увидели вдалеке красные каменные стены прекрасного Дели.

Поездка через этот город очень оживляла. Мои первые впечатления наполнили меня волнующим ожиданием. Мне хотелось иметь при себе гида, который отвечал бы на мои вопросы о том, что представляли из себя эти впечатляющие здания.

Обнесенный стеной город стоял на возвышении, господствуя над зеленеющими лесами. Купола, минареты и сады придавали ему таинственность, очаровывающую меня. Я увидела красные стены Форта, старый дворец шаха Джахана. Я жаждала больше узнать об их истории. Внезапно я подумала: «Как должен наслаждаться всем этим Дугал».

Мы проехали через город мимо Яма Масджид, огромной мечети, которая, несомненно, была одним из искуснейших сооружений в Индии. Я успела увидеть шахские гробницы. Я не знала, что готовит мне будущее, но была уверена, что всегда буду рада, что увидела Индию.

Итак мы приехали в Дели.

Дом был намного больше, чем тот, в Бомбее.

Нас встретил Большой Хансам, мужчина средних лет с чувством достоинства большим, чем мне когда-либо доводилось видеть. Как будто дом был его, а мы были избранные гости, но совсем не той высокой касты, к которой принадлежал он.

Большлй Хансам хлопнул в ладоши, и прибежали слуги. Затем он бросил взгляд на Рошанару, и выражение его лица было строгим. Я вспомнила, что это был ее будущий свекор, и ради ее счастья надеялась, что он будет жить не слишком близко к молодой чете.

— Добро пожаловать в Дели, — сказал он так, будто город принадлежал ему.

Мы обнаружили, что разговариваем с ним почтительно. Наблюдая за ним, я увидела, что его глаза остановились на Лавинии с определенным блеском, который я замечала и у других, когда они смотрели на нее. Она сознавала все, и это ее не возмущало.

Нас провели в отведенные нам комнаты. Всюду были висячие опахала, и я заметила, что никто здесь не ленился тайком.

Я продолжала думать об одном: «Вскоре я встречу Дугала и… Фабиана».

Элис с айей отвели малышей в детские. Мне показали мою комнату, которая через веранду выходила на стройный священный фикус, покрытый обильной зеленой листвой. Сад, на который я смотрела, был великолепен. В пруду под высоким перистым тамариндом плавали цветы водяных лилий и лотосов.

Вокруг было ощущение безмятежности и мирной красоты. Позже я пыталась объяснить себе, что это было нависающее спокойствие перед бурей, но я верила, что до поры до времени меня это не затронет.

Через некоторое время я пошла посмотреть, как устроилась Элис с детьми. Их комнаты здесь были более просторными по сравнению с комнатами в Бомбее. Там была и Рошанара. Я заметила, как она порой дрожала.

Мне пришлось ее успокоить:

— Все будет хорошо. — Она умоляюще посмотрела на меня, как будто я была в силах помочь ей. — Я в этом совершенно уверена, — с улыбкой добавила я.

— Я уверена в обратном, — сказала Рошанара.

Мне казалось, что именно властный Большой Хансам вселил страх в ее сердце.

— У суровых отцов часто бывают нежные сыновья, Понимаешь, они вырастают в строгости и, вероятно, страдают. Это делает их добрыми и понимающими, — пыталась я внушить ей.

Она слушала внимательно. Я подумала: «Бедный ребенок! Какая грустная судьба быть выданной замуж за незнакомого человека. Я, кто успешно избежала усилий леди Харриет выдать меня замуж за Колина Брейди, могла особенно остро сожалеть об участи хрупкой Рошанары».

Элис была восхищена новой детской; она также находила жизнь странной и волнующей, но временами я замечала тоску в ее глазах и тогда понимала, что она думает о Томе Кипинге. Меня поразила мысль: «Он приехал в Дели, работает на Компанию. Возможно, вскоре мы снова увидим его». Эта мысль обрадовала меня. Элис была славной девушкой. Она должна была бы иметь собственных детей, а не расточать свою любовь на детей других, которые, как подчеркнула айя, легко могут быть отняты у нее.