Он покачал головой:

— Ничем. Может, немного почитаю. Буду сидеть здесь и смотреть на бухту. Считать облака. — Он потрепал ее по лодыжке, потом, поднявшись, пересек террасу и застыл у ограды, время от времени делая глоток из своего бокала. Лили нравилось наблюдать за ним. Всем своим существом, каждой клеточкой своего тела она любила эти широкие плечи и узкие бедра. Но больше всего она любила его ленивую, такую сексуальную походку, которая словно говорила, что этот мужчина все делает не спеша и с чувством. Даже Крисула не осталась к нему равнодушной, она хихикала и флиртовала с ним напропалую, хотя была лет на двадцать старше, уж это точно. Когда она с ним заигрывала, Суэйн, как правило, ничего не понимал из того, что она говорит. Но это его ничуть не смущало, и он отвечал ей по своему разумению. Точный смысл ее слов для Лили тоже оставался загадкой, но по жестам Крисулы и по тому, как пылали ее щеки, она догадывалась, что Суэйн ей небезразличен.

По телу Лили разливалась усталость, и она прикрыла глаза. Очень хотелось спать… не надо было пить это вино… от него клонит в сон…

Заставив себя открыть глаза, Лили обнаружила, что Суэйн наблюдает за ней с каким-то незнакомым ей выражением лица — настороженным и внимательным. В его глазах не было и намека на недавнюю расслабленность.

Дура! — прозвучал внутренний голос. Да ведь с ней проделали то же, что и она с Сальваторе Нерви!

Лили чувствовала, как немеет ее тело. Она попыталась подняться, но тут же снова упала в шезлонг. Что она могла сделать? Избавиться от того, что уже внутри ее, нельзя.

Суэйн, приблизившись, присел на корточки возле шезлонга.

— Не пытайся встать, — мягко сказал он.

— Кто ты? — с трудом выговорила Лили, хотя мозг ее продолжал четко работать, и она могла сама все сообразить. Раз он не работает на Нерви, значит, остается только одно: он из ЦРУ. Либо секретный агент, либо агент-контрактник. Итог один. Какой бы ни была у него причина помогать ей в борьбе против Нерви, он в конце концов исполнил свой долг. Она попалась к нему на крючок, хотя и заметила, какой он искусный актер. Это должно было бы ее насторожить. Только было уже поздно: она влюбилась в него.

— Ты, наверное, догадалась сама.

— Да. — Ее веки стали свинцовыми, тело окаменело. Лили едва могла пошевелить губами. С трудом выговаривая слова, она спросила: — И что теперь?

Суэйн мягким движением откинул с ее лица прядь волос.

— Ты просто уснешь, — шепнул он. Никогда еще в его голосе не было столько нежности.

Никакой боли. Это хорошо. Умирать в мучениях не хотелось.

— Это было по-настоящему? Хоть что-то было по-настоящему? — Или каждое прикосновение, каждый поцелуй были ложью?

Глаза Суэйна потемнели, а может, Лили это только так показалось. Может, у нее просто уже темнеет в глазах.

— Все было по-настоящему.

— Тогда… — Ее мысли начали путаться, она потеряла нить и отчаянно пыталась, но не могла вспомнить, что хотела сказать. Что же это?.. Ах да! Вспомнила. Вот: — Ты… — Лили почти не могла говорить и уже совсем не различала Суэйна. Сглотнув комок в горле, она сделала над собой еще одно нечеловеческое усилие: — …поцелуешь меня, когда я усну?

Она не была уверена, но ей показалось, будто она услышала, как он сказал:

— Да.

Лили попыталась дотянуться до него рукой и дотянулась, но уже только мысленно. Желание коснуться его — последнее, что она запомнила.

Суэйн погладил ее по щеке, наблюдая за тем, как легкий ветерок играет ее волосами. Светлые пряди шевелились: они приподнимались, потом падали и снова поднимались словно живые. Он склонился над ней и поцеловал ее теплые губы, а потом еще Долго сидел, держа ее за руку.

Слезы жгли ему глаза. Будь проклят этот Фрэнк! Он не захотел ничего слушать, не захотел отклоняться от первоначального плана, и, если б Суэйн не согласился сделать это сам, он отправил бы вместо него еще кого-то.

Если б не такая закавыка, как «крот», которого еще предстояло вычислить, Суэйн высказал бы Фрэнку все, что он думает об этом задании. Но Блан передал ему запись, которую раздобыл на той неделе, когда готовился взрыв лаборатории, и по возвращении в Вашингтон Суэйн собирался этим заняться. Вчера во время разговора с Фрэнком он услышал, как Лили заворочалась в спальне, и потому не стал распространяться о подробностях, передал только самое главное — чем занимался доктор Джордано — и поспорил насчет Лили.

Суэйн отослал Крисулу пораньше: хотел подольше побыть с Лили, еще раз прижать ее к сердцу, еще раз заглянуть в ее поразительные глаза в момент страсти, еще раз ощутить тепло ее тела.

Теперь все кончено. Суэйн поцеловал ее в последний раз и потянулся за телефоном.

Вскоре над склоном горы послышался звук вертолета, который трудно с чем-либо спутать. Вертолет приземлился на плоскую площадку совсем рядом с террасой, и оттуда появились трое мужчин и женщина. Они действовали профессионально — молча, без лишних движений заворачивали Лили, подготавливая ее к перелету. Наконец послышалась команда одного из мужчин: «Грузим» — и Суэйн тут же на него накинулся.

— Не смей! — свирепо заорал он. — Не смей говорить о ней как о вещи! Это женщина, а не вещь. И она герой, черт возьми! Если ты не будешь обращаться с ней как подобает, я разорву тебя на части!

Мужчина оторопело уставился на него.

— Конечно, старик. Я не имел в виду ничего такого.

Суэйн сжал кулак.

— Я знаю. Просто… продолжайте.

Несколько минут спустя вертолет оторвался от земли. Суэйн стоял, провожая его взглядом, пока от него не осталась только черная точка. Потом с застывшим, ничего не выражающим лицом он повернулся и направился в дом.

Шесть месяцев спустя

Лили шла по коридору в кабинет врача, как она надеялась, в последний раз. Шести месяцев интенсивного депрограммирования, лечения и консультаций оказалось достаточно. Очнувшись и обнаружив, что она не свободна, Лили пришла в бешенство, но потом, успокоившись, даже почувствовала благодарность за выпавший ей во второй раз шанс выжить и сама стала по мере возможности помогать врачам. Теперь она была вполне готова к выписке.

Шесть месяцев ушли не только на терапию. Лили сделали операцию на сердечном клапане, и восстановление, разумеется, потребовало времени — более двух месяцев. Сейчас она чувствовала себя вполне здоровой, но первые несколько недель после операции дались ей тяжело, хотя хирург-кардиолог использовал наиболее щадящую технику. Любая операция на сердце требует его временной остановки, и Лили подключали к аппарату «сердце-легкие». Слава Богу, все уже позади, но здоровье Лили все еще требовало к себе внимания.

Доктор Шей совсем не соответствовала представлениям Лили о типичном психиатре, если допустить, что существует какой-то определенный тип таких врачей. Это была маленькая круглолицая женщина, этакий жизнерадостный эльф с добрейшими глазами. Лили кого угодно готова была бы убить за нее и отчасти именно по этой причине все еще оставалась в клинике.