Финетта стремительно выхватила пергамент из ее рук.

– Думаете, Мегера действительно сумела правильно перевести состав миазмы? Можем ли мы доверять ребенку?

– Конечно можем. Она моя дочь и делает то, что я приказываю.

Кассандра прикусила язык, не желая открывать даже Финетте, что начала терять контроль над Мегерой.

Дверь комнаты в башне со скрипом распахнулась. Касс услышала шуршание юбок и знакомый вздох, когда Нанет вошла в комнату.

– Приветствую вас, моя госпожа, уважаемая мать нашей Серебряной розы. – Девушка приготовилась приложиться к руке Кассандры, но та сразу ее отогнала.

– Не стоит увлекаться всеми этими формальностями. Скажи-ка лучше то, что я хочу услышать.

– Хорошие новости, госпожа. Встреча, которую вы ждали, должна состояться. Король Франции, Темная Королева, герцог де Гиз – все соберутся в Лувре через несколько дней. Мы сможем уничтожить их всех сразу.

Касс нахмурилась. Это лишало ее возможности составить и испытать миазму.

– Но есть одна проблема.

Кассандра вцепилась в посох. Ей не хотелось слышать ни о каких проблемах.

– Какого черта теперь?

– Это охотник на ведьм. Ле Балафр все еще жив, и, что еще хуже, он теперь работает вместе с Темной Королевой, чтобы уничтожить вас.

Кассандра прислонилась к стене, вдруг почувствовав усталость.

– Значит, Агата Феррер не смогла. У этого человека жизней больше, чем у кошки. Как это возможно? Неужели никто не избавит меня от этого дьявола?

– Я могла бы, – вызвалась Нанет. – Я даже знаю, где он. Союз между охотником на ведьм и Темной Королевой очень непростой. Она следит за ним. Джилиан сообщила мне, что она выследила охотника на ведьм у него дома.

– У него есть дом? – удивилась Касс. – Почему этого никто не знал раньше?

– Потому что он очень умен, госпожа. Но он вернулся домой, и это недалеко отсюда.

– Пусть кто-нибудь займется им, и никаких ошибок на этот раз. Надо послать самых лучших людей и, возможно, разработать тактику. Кто бы ни охотился на него, должен быть готов положить на это свою жизнь и верить, что Серебряная роза воскресит его.

– Позвольте мне, госпожа, – взмолилась Нанет. – Молю вас удостоить меня этой великой чести.

Кассандре хотелось, чтобы энтузиазм девушки соответствовал ее росту.

– Можешь идти, но понадобится также женщина недюжинной силы. Урсула подойдет больше всего. Она будет просто жаждать крови этого человека, когда узнает об Агате Феррер. Та была ее кузиной.

– Урсула жаждет крови многих мужчин, – хихикнула Нанет. – Это ее любимый напиток.

Кассандра забарабанила пальцами по подоконнику. Мысль пришла в ее голову мгновенно, и губы ее искривились в улыбке.

– Мы пошлем еще одну. Новенькую по имени Кэрол Моро.

– Простите, госпожа, – проговорила Нанет. – Считаете, разумно посылать на такое важное задание кого-то непроверенного?

– Серебряная роза высокого мнения о мадемуазель Моро.

«Слишком высокого мнения», – мрачно подумала Касс. Это прекрасная возможность проверить лояльность Моро. И если она погибнет, то смерть ее будет героическая во славу Серебряной розы, что тоже очень хорошо. Нескольких тихих слов на ухо Урсулы вполне хватит, чтобы это организовать.

Завтрак оказался весьма напряженным. Мири ковыряла еду, чувствуя себя как в западне между двумя мужчинами за столом. Мартин согнулся над своей тарелкой, с аппетитом поедая завтрак, но Симон тоже едва дотронулся до еды. Он хранил мрачное молчание. В это утро он не был холоден и безразличен, но выглядел усталым и печальным. Мадам Паскаль прислуживала, но потом ушла, чтобы заняться утренними делами, оставив троих в одиночестве. Мири старалась снять напряжение, болтая с усиленной веселостью.

– Наконец-то наступит облегчение от этой засухи.

– Почему ты так уверена, моя любовь? – удивился Мартин.

– Лягушки рассказали, когда я сидела у пруда прошлой ночью.

Мартин чуть не подавился. Он предостерегающе ей улыбнулся, ясно намекая: осторожнее в словах, когда рядом охотник на ведьм.

Но Симон совершенно удивил его, согласившись с Мири.

– Я тоже слышал.

Мартин выругался, словно они оба сговорились посмеяться над ним.

– Когда лягушки квакают, значит, точно будет дождь. Ты разве об этом не знаешь? – спросил Симон.

Мартин пожал плечами:

– В Париже, чтобы узнать, идет ли дождь, надо просто высунуть руку из окна.

Снова наступило молчание. Симон перестал притворяться, что завтракает, оттолкнув тарелку в сторону. Несмотря на все свои старания не встречаться с Мири взглядом, он посмотрел на нее, и ей показалось, что она увидела скрытое желание, схожее с ее собственным.

Когда она сидела одна у пруда, то почувствовала, что Симон смотрит на нее из темноты, и надеялась, что он подойдет, чтобы они могли загладить размолвку, возникшую между ними. Она гадала, смог бы он это сделать, если бы не Мартин. Ей было стыдно за себя, потому что она хотела, чтобы ее дорогой, преданный друг оказался где-нибудь далеко-далеко.

Вздохнув, девушка снова попыталась нарушить молчание:

– У пруда было так замечательно и покойно вчера ночью. Кажется, я начинаю обретать прежнюю способность общения с природой, которую, как мне казалось, я потеряла на острове Фэр.

– Боже мой, Мири, не говори, что ты снова ласкала деревья, – пошутил Мартин.

К его удивлению, Симон заступился за нее:

– Когда я был молод, я делал нечто подобное. Растянувшись на земле, думал, что чувствую пульс земли. Но потом не мог делать это в течение многих лет.

– Может быть, не сильно старался. Опустись немного глубже, футов на шесть, месье Циклоп.

– Мартин! – упрекнула его Мири.

Симон сморщился от обиды и встал.

– Не волнуйся. Меня и хуже обзывали. Простите, мне надо работать.

Он вышел из комнаты и поднялся по лестнице. Мири сердилась на Мартина:

– Догадываюсь, что ты Симона не любишь. Но ты у него в гостях.

– Это просто шутка. Я часто шучу.

– Но прежде ты не был так жесток.

– Я прежде так не ревновал. – Она ничего не ответила, и он добавил: – Теперь твоя очередь, Мири. Следующей фразой должно стать: «Мой дорогой Мартин, у тебя нет повода для ревности».

– Это не представление, Мартин.

– Если бы это было представление, то скорее фарс, чем трагедия, – проворчал Мартин. – С тех пор как я сюда приехал, его защищаешь не только ты, но и вся его челядь старается расхвалить мне добродетели Аристида. Какой великий, добрый человек их хозяин, такой справедливый и правильный, щедрый для бедных, защитник вдов и сирот, спаситель беременных коров. Похоже, что из злого Ле Балафра он чудесным образом превратился в святого Симона. Как бы у него голова не закружилась.