Что ж, значит, Сувраэль.

Плавание оказалось непродолжительным. И вот небольшая флотилия беллатулских судов, уверенно преодолевая горячий встречный ветер, входила в гавань Толагая.

Город, изнывавший на послеполуденной жаре, представлял собой унылое место. Безликое скопление грязно-желтых одно- и двухэтажных домишек, тянувшееся, насколько хватало глаз, вдоль берега и до гряды невысоких холмов, которые отмечали границу между прибрежной равниной и суровой внутренней пустыней. Когда короналя со свитой препровождали на берег, Карабелла с тревогой взглянула на Валентина. Он ободряюще улыбнулся ей, но твердой уверенности в его лице не было. Можно было подумать, что они находятся не в десяти тысячах миль от Замковой горы, а в десяти миллионах.

Но перед зданием таможни ожидали пять роскошных летающих лодок, раскрашенных широкими пурпурными и желтыми полосами – цветами Короля Снов. Перед машинами стояли охранники в мундирах тех же цветов, а как только подошли Валентин и Карабелла, из одной из лодок вышел рослый крепкий мужчина с окладистой черной бородой, чуть тронутой сединой, и, прихрамывая, направился к ним навстречу.

Валентин отлично помнил эту хромоту, потому что некогда эта хромая нога принадлежала ему. Как и все тело с черной бородой, поскольку в нем находился Доминин Барджазид, бывший узурпатор власти, тот самый, по приказу которого личность лорда Валентина переселили в тело какого-то неизвестного золотоволосого мужчины, а его тело Барджазид забрал себе, чтобы в этом облике править на Замковой горе. И охромело это тело, когда с Валентином еще в юности произошел дурацкий несчастный случай, когда он в компании Элидата катался верхом в карликовом лесу на Горе, близ Амблеморна.

– Добро пожаловать, мой повелитель, – очень тепло произнес Доминин Барджазид. – Вы оказали нам высокую честь этим визитом, на который мы надеялись уже много лет.

Он с видимым смирением приветствовал Валентина знаком пылающей звезды – и корональ заметил, что рука его при этом дрожала. Валентин и сам был сильно взволнован – ведь едва ли кому еще удавалось увидеть свое прежнее тело принадлежащее теперь другому человеку, и сейчас он испытывал тревожные и невеселые переживания. Победив Доминина, он отказался от рискованной попытки вернуть это тело себе, и все же сейчас пришел в немалое замешательство, увидев чужую душу, глядящую на мир его глазами. И, конечно, он был глубоко взволнован тем, что бывший преступник полностью раскаялся, очистился от греха предательства и совершенно искренен в своем гостеприимстве.

Кое-кто из сторонников Валентина считал, что Доминина следует казнить за его преступление. Но Валентин никогда не поддерживал таких разговоров. Возможно, какие-то правители доисторических варваров могли карать своих врагов смертью, но ни одно преступление – даже покушение на жизнь короналя – на Маджипуре не наказывалось столь строго. К тому же свергнутый Доминин повредился рассудком, узнав, что тот, кого он считал своим отцом, Королем снов, оказался двойником-метаморфом.

Как-то еще наказывать и без того сокрушенного человека было бы просто бессмысленно. Вернувшись на трон, Валентин помиловал Доминина и передал его родным, которые доставили его обратно в Сувраэль. Там он постепенно выздоровел. Через несколько лет он попросил разрешения приехать в Замок, чтобы попросить прощения у короналя. «Я уже простил вас», – ответил Валентин, но Доминин все же приехал, смиренно и искренне преклонил колени перед ним в день аудиенции в тронном зале Конфалюма и очистил свою душу от бремени измены.

Теперь, думал Валентин, обстоятельства в корне переменились: он оказался в личных владениях Доминина в качестве едва ли не беженца.

– Мой венценосный брат Минакс поручил мне, мой повелитель, проводить вас во дворец Барджазидов, где вы будете нашим гостем. Вы согласитесь поехать в моем обществе в передней машине?

Дворец находился в изрядном отдалении от Толагая, в суровой, даже неприглядной долине. Валентин частенько видел во сне это зловещее, пугающее сооружение из темного камня, увенчанное фантастическим множеством башен с острыми шпилями и угловатыми парапетами. Очевидно, так и было задумано – чтобы он внушал страх с первого взгляда.

– Ужасно! – прошептала ему на ухо Карабелла, когда они подъехали поближе.

– Подожди, – ответил Валентин. – Немного подожди.

Место, куда они попали, миновав огромную мрачную въездную арку с поднятой решеткой, совершенно не походило на устрашающие виды, оставшиеся за оградой. В просторных двориках звучала нежная музыка фонтанов, тяжелую жару сменил прохладный ароматный ветерок. Выйдя с Карабеллой под руку из летающей лодки, Валентин прежде всего увидел поджидающих слуг с холодным вином и шербетами, услышал негромкую приятную музыку, которую играли выстроившиеся перед машиной музыканты. А посреди всего этого продуманного беспорядка выделялись две фигуры в свободных белых одеждах; один человек был бледен, с мягкими чертами лица и заметным брюшком, а второй, напротив, тощ, с ястребиным профилем, загорелый почти дочерна под солнцем пустыни. На лбу человека с ястребиным лицом красовалась ослепительная золотая диадема, указывающая на его принадлежность к кругу Властителей Маджипура. Валентин, не дожидаясь представления, понял, что это Минакс Барджазид, сменивший на троне Короля Снов своего покойного отца. Вторым, более мягким с виду, был, несомненно, его брат Кристоф. Оба синхронно изобразили салют пылающей звезды, и Минакс, выйдя вперед, лично поднес Валентину чашу охлажденного голубого вина.

– Мой повелитель, – сказал он, – вы посетили нас в необычно тяжелые времена. Но какой бы мрачной ни казалась нам эта минута, мы приветствуем вас с искренней радостью. Мы в большом долгу перед вами, мой повелитель. Все, чем мы владеем, и все силы, какими мы располагаем, в вашем распоряжении. – Судя по подбору слов, ритму и интонациям речи, он тщательно готовил и неоднократно репетировал свое приветствие. Но затем Король снов подался вперед, так что его блестящие суровые глаза оказались всего в нескольких дюймах от глаз короналя, и совсем другим голосом, приглушенным и более глубоким, сказал: – Вы можете укрываться здесь столько, сколько пожелаете.

– Вы неправильно поняли меня, ваше высочество, – так же тихо ответил Валентин. – Я прибыл к вам в поисках не убежища, а за помощью в предстоящей борьбе.

Эти слова, похоже, озадачили Короля Снов.

– Не сомневайтесь, я помогу вам всем, что только в моих силах. Но вы и вправду надеетесь как-то отбиться от бедствий, обрушившихся на нас? Должен сказать вам, мой повелитель, что крайне внимательно изучаю мир, – он прикоснулся к диадеме, символу и орудию своей власти, – и не вижу никакой надежды, ровно никакой.

За час до заката в Ни-мойе снова поднялся шум: тысячи, а может быть, и сотни тысяч голосов скандировали, надрывая горло: «Таллимон! Таллимон! Лорд Таллимон! Таллимон! Таллимон!» Звуки этого яростного ликующего вопля катились по холмам отдаленного района Гимбелук и мощной, неудержимой волной вторгались в тихие окрестности Парка сказочных зверей.