Слышались восторженные, хотя и несколько испуганные крики зрителей. В одном из дверных проемов сияло лицо Двуликого Януса. В окнах первого этажа были разложены освещенные военные трофеи, а в окнах второго этажа полыхали изображения, олицетворявшие Доблесть. У конька кровли огромное солнце переливалось длинными лучами. А снизу, у самой земли, здание было окружено пламенеющей балюстрадой.

Озаренная факелами, проехала коляска короля, запряженная шестеркой резвых лошадей. Королева, Мадам, Месье, мадемуазель де Монпансье и принц Конде сидели в экипаже государя.

Кареты остановились перед фонтаном Латоны, казавшимся продолжением дворца. Он превратился в озеро огня, в котором под сводом пересекавшихся струй мерцали сверхъестественные существа. Бесчисленные фосфоресцирующие вазы сменялись античными канделябрами, подчеркивая изысканные изгибы Подковы.

Король, приказавший остановить коляску, несколько мгновений молча созерцал гармонию света и тьмы. За каретами потянулась толпа, и ночь наполнилась радостными криками.

Экипажи вновь тронулись с места и двинулись по широкой аллее, окаймленной двумя рядами скульптурных композиций, которые благодаря непонятной хитрости казались полупрозрачными. Вдруг между этими статуями брызнули снопы света. В недрах огромного парка с громовым шумом взорвались мириады ракет. Бассейны воспламенились, подобные вулканам.

Грохот усиливался, а вместе с ним стала расти и нежданная паника. Напуганные дамы укрылись под деревьями и в гротах. Казалось, весь версальский парк пылает. Каналы и пруды в заревах огня окрасились пурпуром.

Огромные ракеты копьями пронзали черное небо; другие чертили на нем замысловатые зигзаги. Были здесь и кометы, и пестрые змейки.

Наконец, к горизонту устремился целый сонм ракет, образуя свод огня, и все увидели, как в темном воздухе, словно гигантские ослепительные бабочки, затрепетали буквы «L» и «М» — начальные буквы имен короля и королевы.

Ночной ветерок медленно унес их вдаль вместе с рыжим дымом, оставшимся после закончившейся огненной феерии.

Последние розовые отблески праздника смешались с розоватыми облачками, окрасившими восток. Зарождалась новая заря.

Людовик XIV приказал возвращаться в Сен-Жермен. Изнуренные придворные последовали за сюзереном, кто в каретах, кто верхом.

Все повторяли, что никогда еще не были свидетелями такого грандиозного празднества.

НЕЗАБЫВАЕМЫЙ праздник, две романтические прогулки в тени аллей, восторг, переполняющий душу и уносящий в неведомую даль на золотых волнах… Как ни странно, эти приятные воспоминания разрушал какой-то непонятный привкус беспокойства, наполнявший рот горечью.

В таком состоянии проснулась Анжелика на следующий день после ночи, проведенной в Версале.

Одна и та же мысль навязчиво крутилась в ее голове: круглое личико малыша Кантора, которого герцог де Вивонн хотел сделать своим пажом.

«Для начала нужно разобраться с этим делом», — решила Анжелика, вырываясь из объятий лени и грез.

Она встала с тахты, на которой отдыхала после праздничной ночи. Пересекая небольшую галерею отеля Плесси, Анжелика услышала, как наверху поет Кантор:

Маркиз, ты счастливей, чем я, король,

Я тоже хотел бы счастья…

Остановившись перед черной дубовой дверью, она некоторое время не решалась переступить порог, за которым располагались апартаменты Филиппа. Анжелика еще никогда не бывала в этой части дома и уже хотела уйти, подумав, что ее порыв ни к чему не приведет.

Но голос восьмилетнего ребенка, распевавшего песенку о любовных похождениях короля Генриха, заставил улыбнуться, и она передумала.

Анжелика постучала, и ей открыл Ла Виолетт.

Филипп, стоя перед зеркалом, только что закончил застегивать голубой жюстокор. Он собирался в Сен-Жермен. Анжелика вскоре должна была последовать за супругом: ее пригласили на увеселительную прогулку королевы и на скромный ужин. Придворным почти не оставалось времени на семейную жизнь.

Маркиз повел себя вполне галантно и не выказал удивления, увидев жену в своей комнате. Он попросил ее присесть, а сам продолжил туалет, терпеливо дожидаясь, когда она сообщит о цели своего визита.

Анжелика смотрела, как Филипп примеряет кольца. Он долго выбирал каждое из них, придирчиво разглядывая вытянутую вперед руку. Не всякая женщина уделяла столько внимания своим драгоценностям.

На лице маркиза, сосредоточившегося на своей, по сути дела, незначительной задаче, застыла маска отрешенной холодности.

Зачем она пришла к нему? За советом? Разве это не смешно? Наконец, чтобы нарушить молчание, становившееся все более тягостным, Анжелика заставила себя начать разговор:

— Мессир де Вивонн попросил меня отдать к нему на службу моего сына Кантора.

Филипп никак не отреагировал на эти слова. Вздохнув, он снял все кольца с правой руки — сочетание украшений его не устроило, и в задумчивости замер перед раскрытым ларцом. Затем как будто вспомнил об Анжелике и со скукой в голосе произнес:

— А! Да? Так что же, примите мои поздравления, это великолепная новость. Мессир де Вивонн осыпан милостями короля, и благодаря своей сестре, мадам де Монтеспан, он еще долго будет пребывать в фаворе.

— Но мессир де Вивонн отправляется в поход в Средиземное море.

— Еще одно доказательство благосклонности и доверия короля.

— Мой сын еще слишком маленький!

— А что он сам думает о такой службе?

— Кто? Кантор? Ну… Мне показалось, что он очень доволен и даже рвется сопровождать этого дворянина. В этом нет ничего удивительного: мессир де Вивонн его всячески балует и по любому случаю одаривает сластями. Но восьмилетний ребенок не в состоянии выбирать собственную судьбу. А я не знаю, как поступить…

Филипп изумленно приподнял бровь.

— Но вы же хотите, чтобы он сделал карьеру?

— Да, но…

— В таком случае — никаких «но»! — с усмешкой прервал он.

Анжелика заговорила очень быстро, ее щеки вспыхнули от волнения.

— У герцога де Вивонна репутация развратного человека. Он из свиты Месье — а всем известно, что это значит. Я опасаюсь доверить своего сына человеку, который может его испортить.

Маркиз дю Плесси надел на палец перстень с огромным бриллиантом, два других кольца и подошел к окну, чтобы посмотреть, как переливаются грани камней в лучах солнца.

— А кому бы вы хотели его доверить? — очень медленно произнес он. — Высоконравственному человеку? Не ханже, не доносчику, не влиятельному интригану, осыпанному почестями… Но в окружении короля таких людей нет! Наука жизни не так-то проста. Нравиться сильным мира сего — задача не из легких.