— Братишка, обойдемся сегодня без ночлега, пока темнота наступит, мы уже вернемся домой.

Фэн Шилунь тоже вошел в азарт:

— Будь по-твоему, дома и поужинаем.

Они перекусили сухим пайком и отправились дальше. Но когда спустилась темнота, до дома оставалось еще пятьдесят ли. И тут телега Ню Шудао издала жуткий треск — у нее сломалась ось. А раз ось сломалась, то телега не могла никуда ехать. Деревня впереди еще не показалась, а все постоялые дворы они уже миновали, так что пришлось им кое-как укрепить ось палкой и дожидаться рассвета. Решили, что на рассвете один останется сторожить телегу, а другой сходит до ближайшей деревни и купит новую ось.

— Хорошо, что нас двое, — заметил Ню Шудао, — одному с грабителями не справиться, пришлось бы точно с углем расстаться.

Тут Фэн Шилунь спросил:

— Брат, я проголодался. Мои запасы все кончились, а у тебя?

Ню Шудао поворошил свою сумку:

— У меня тоже пусто, братишка.

Хотя зима наступила совсем недавно, по ночам было уже холодно, да и ветер дул нешуточный. Хорошо еще, что у обоих в телегах лежали одеяла. Выкурив по сигарете, они укрылись за телегами с подветренной стороны, укутались в свои одеяла и уснули. Когда пропели первые петухи, Фэн Шилунь проснулся и встал, чтобы справить малую нужду. И тут он заметил, что Ню Шудао втихаря от него что-то грызет. Фэн Шилунь смекнул, что у того остался сухой паек, которым он не захотел поделиться. Сделав свои дела, Фэн Шилунь снова улегся, но чем больше он думал про этот случай, тем больше про себя распалялся: «Это у тебя сломалась телега, а я тут мерзну просто за компанию! Раз уж остался сухой паек, так почему бы не поделиться с другом?» И дело тут было даже не в том, что он не мог вынести голода, просто он считал, что друзья так не поступают. Дождавшись, когда Ню Шудао уснет, Фэн Шилунь взял свою телегу и отправился в путь один. Когда Ню Шудао проснулся и заметил, что Фэн Шилунь его бросил, он понял, что это из-за еды, но тоже разозлился. Ведь когда Фэн Шилунь спрашивал про запасы, в сумке Ню Шудао и вправду ничего не оказалось. Это уже потом, когда он вытаскивал одеяло, из него выкатилась одна пампушка, он даже не знал, как она туда попала. В тот момент ему было неудобно признаваться, что пампушка у него все-таки осталась, поэтому он предпочел съесть ее ночью втихаря. «Куда это годится, чтобы из-за какой-то пампушки можно было оставить своего друга на середине склона?» — вопрошал он. В итоге из-за какой-то пампушки эти двое превратились во врагов и при встрече даже не заговаривали друг с другом.

Поскольку отец Ню Айго и отец Фэн Вэньсю между собой не общались, и детям их следовало сторониться друг друга. Поэтому хоть они и учились в одном классе, но до десяти лет не общались. А в тот год, когда им должно было исполниться по одиннадцать, они сошлись из-за одного общего увлечения: обоим нравились кролики. И пусть их отцы враждовали, в том, чтобы не позволять детям разводить кроликов дома, они были единогласны. Поэтому ребята завели двух кроликов, мальчика и девочку, и поселили их за воротами деревни в заброшенной печке для обжига кирпича. Мальчик был бурым, а девочка — беленькой. И через полгода у них появилось целых девять пестреньких крольчат. Каждый день после уроков мальчики рвали траву и скармливали ее своим кроликам. Поскольку их семьи враждовали, заниматься общим делом им приходилось за спиной у всех. В школе и даже за ее порогом они делали вид, что не разговаривают друг с другом, траву тоже рвали отдельно. Но встречаясь у печки, чтобы накормить кроликов, они уже были не разлей вода. В семействе Ню предпочитали пампушки или пирожки на пару, а в семействе Фэн — лепешки. Иногда Ню Айго приносил для Фэн Вэньсю пирожки, а Фэн Вэньсю приносил для Ню Айго лепешки с зеленым луком. Как-то раз вечером седьмого числа восьмого лунного месяца, когда ребята насобирали по корзинке травы и подошли к печке, они обнаружили, что всех одиннадцать кроликов, родителей и малышей, загрыз хорек. Кого-то хорек съел сразу, а кого-то утащил в свою нору: на земле остались клочья шерсти и следы крови. Хорек смог пролезть к кроликам, потому что накануне вечером, когда Фэн Вэньсю замуровывал печку, он не доложил два кирпича. А ведь Ню Айго еще просил его хорошенько закрыть вход, но Фэн Вэньсю ответил, мол, ничего страшного, пусть кролики подышат. Однако Ню Айго не винил Фэн Вэньсю: обнявшись, они плакали вместе.

В их классе учился мальчик по имени Ли Кэчжи. Язык у него был без костей, поэтому он любил посплетничать. В свои одиннадцать лет Ли Кэчжи вымахал на метр семьдесят восемь. Каков рост, такова и сила, поэтому в классе с ним никто не спорил. Отец Ли Кэчжи добывал уголь на шахте в Чанчжи, поэтому Ли Кэчжи часто носил в школу шахтный фонарь, которым светил окружающим прямо в глаза. В классе, где училось пятьдесят шесть человек, этот сплетник устраивал настоящий переполох. Как-то в десятый лунный месяц сплетни Ли Кэчжи коснулись и Ню Айго. Но злословил он не про самого Ню Айго, а про его старшую сестру. Старшую сестру Ню Айго звали Ню Айсян, она продавала соевый соус в сельском кооперативе. Ню Айсян уже два года встречалась с Сяо Чжаном — городским почтальоном с квадратным лицом и светлой кожей. Сяо Чжан не любил разговаривать и в компании предпочитал слушать других. Однако Сяо Чжан любил смеяться и смеялся по любому поводу, будь то анекдот или обычная история. Он подъезжал к дому семейства Ню на зеленом почтовом велосипеде вместе с Ню Айсян, которая сидела позади и обнимала его за талию. Как-то раз Сяо Чжан подарил Ню Айго зажигалку; когда Ню Айго с Фэн Вэньсю еще ходили к своим кроликам, Ню Айго вытаскивал эту зажигалку и показывал Фэн Вэньсю, как из нее вылетает пламя. Но в прошлом месяце Ню Айго и Сяо Чжан расстались. Расстались они не потому, что охладели друг к другу, а потому, что, пока Сяо Чжан встречался с Ню Айсян, он параллельно крутил роман с дикторшей на городском радио Сяо Хун. Такая игра на два фронта была возмутительной, но больше всего Ню Айсян сердило то, что, встречаясь с Сяо Чжаном два года, она ничего не замечала, и теперь, когда все раскрылось, она прежде всего винила не Сяо Чжана, а себя. То, что Сяо Чжан был неразговорчив и любил смеяться, она принимала как доказательство его надежности, а тут оказалось, что эти качества присущи подлецам. Поэтому они расстались. Ну, расстались, так и расстались, однако со слов Ли Кэчжи выходило, что сестра Ню Айго с этим Сяо Чжаном переспала. И мало того, что переспала, так еще и забеременела, после чего ходила делать аборт, а когда Сяо Чжан ее бросил, купила в кооперативе ядохимикаты, приняла их и попала в городскую больницу, где ее все-таки спасли. Если бы Ли Кэчжи пустил сплетню про самого Ню Айго, Ню Айго бы не разозлился; если бы Ли Кэчжи пустил сплетню про любого другого члена семьи Ню Айго, Ню Айго бы это тоже не задело, но поскольку он пустил сплетню про старшую сестру Ню Айго, тот вышел из себя. Из старших братьев-сестер у Ню Айго были старший и младший братья и одна старшая сестра. Старшего брата звали Ню Айцзян, а младшего — Ню Айхэ. Если между братьями случалась драка, то их отец, Ню Шудао, вставал на сторону Ню Айцзяна, а их мать, Цао Цинъэ, вставала на сторону Ню Айхэ. Один Ню Айго оставался без защиты. Это не значило, что братьев больше баловали едой или одеждой, но если их кто-то обижал, им было к кому пойти; когда им было плохо, у них имелась плакательная жилетка. В этом смысле Ню Айго был одинок, за него некому было вступиться, и плакательной жилетки у него не имелось. Но поскольку у Ню Айго была сестра Ню Айсян, которая старше его на восемь лет, его стала защищать она. Так он и подрастал, держась за подол ее юбки.