О том же, но под другим углом зрения писал в своих заметках и второй из главных помощников М. Горбачева, Георгий Шахназаров: «В новом качестве помощника президента, сидя там же у стены, за небольшим столиком, где я занимал место в качестве помощника генсека, смотрю на сидящих за главным столом и одновременно восстанавливаю в памяти картины недавнего прошлого. В первую очередь глаз задерживается, разумеется, на тех, кто был тогда и уцелел после перетряски, остался у кормила власти. Ближе всех к президенту, по правую руку, в кресле, которое раньше занимал Лигачев, сидит А.Н. Яковлев. Рядом с ним, как всегда, В.А. Медведев. По левую руку, на своем обычном месте, вплотную к председательскому столу, остался Н.И. Рыжков. Дальше в вольном порядке расположились В.А. Крючков и Э.А. Шеварднадзе, Д.Т. Язов и Е.М. Примаков. А вот новые лица. Широколобый, с орлиным носом и холодноватыми голубыми глазами, но не лишенный мягкого украинского юмора Григорий Иванович Ревенко. Бывший первый секретарь Киевского обкома КПСС, он будет заниматься теперь отношениями с республиками. В самом конце стола, с левой стороны, скромно занял место еще один новоиспеченный член государственного руководства. Среднего роста, худощавый, с мелкими чертами лица, Валерий Болдин. Странно, что этот законченный бюрократ, способный умертвить любое живое дело и наводящий страх на подчиненных одним своим молчанием, вышел из журналистской среды, где, казалось бы, обитают люди общительные, веселые, говорливые. Рядом с Ревенко еще один бывший первый секретарь обкома – Кемеровского, сумевший совершить невозможное: за короткий срок пребывания на самом неподходящем для приобретения популярности посту министра внутренних дел внушил к себе симпатию несколькими неординарными заявлениями и поступками, а главное – искренней манерой вести себя на трибуне. Это Вадим Викторович Бакатин»[123].

Это было новое государственное руководство, новое ближайшее окружение М.С. Горбачева, в которое вошли также, скорее для «украшения», чем для реальной деятельности, писатели Валентин Распутин, Чингиз Айтматов, академик и директор Института физики твердого тела Юрий Осепян, уральский рабочий-металлург Вениамин Ярин и некоторые другие.

Новая команда М. Горбачева, теперь уже как Президента СССР, состояла по преимуществу из очень хороших людей, но как институт власти она была слабой. Было бы, однако, несправедливым винить в этом одного лишь Горбачева, хотя и он мог бы, оказавшись на посту президента, собрать вокруг себя более сильную и более профессиональную команду. Однако политиков с лидерскими качествами, а также сильных идеологов в Советском Союзе почти не осталось.

В годы Советской власти в нашей стране были созданы очень сильные кадры руководителей в области науки и техники; немало опытных и образованных руководителей появилось и во многих других сферах общественной жизни. Но не в политическом руководстве. По общему уровню политических способностей, интеллекта, волевых качеств окружение Сталина было слабее окружения Ленина. Этот регресс продолжился при Хрущеве и Брежневе. Но он происходил и при Горбачеве. В его окружении уже не было таких людей, как А.Н. Косыгин, А.А. Громыко, Ю.В. Андропов, Д.Ф. Устинов, которые определяли уровень политического руководства в 70-е гг. Горбачев часто менял людей, которые стояли на очень высоких постах. Но, удаляя не слишком способных руководителей, он чаще всего ставил на их место еще более слабых, но более послушных; хотя и с ними у него очень скоро возникали конфликты.

Горбачев очень плохо разбирался в людях. К тому же у него была крайне неприятная и недопустимая для руководителей такого уровня особенность: при всех почти встречах с людьми из своего окружения, с деятелями культуры, с депутатами Верховного Совета СССР Горбачев большую часть времени говорил сам и не слушал, не слышал или не давал высказаться собеседнику. Были случаи, когда, приглашая знающего человека для совета, Горбачев часа два говорил сам, а затем прощался, благодаря своего молчаливого посетителя за внимание. Очень не любил Горбачев слушать негативную и неприятную для него информацию. Даже члены Политбюро и Секретариата ЦК КПСС не любили ходить к генсеку на прием и для доклада. Были у Горбачева и некоторые привилегированные собеседники, в основном из числа деятелей культуры. Но и они отмечали позднее невосприимчивость генсека к критическим суждениям. Так, например, главный редактор журнала «Огонек» Виталий Коротич был в 1987 – 1988 гг. частым собеседником Горбачева. Однажды он решил сказать Михаилу Сергеевичу о том, что он становится все более непопулярным человеком в стране и особенно в партийном аппарате. «Дело было в 6 вечера, и Горбачев выглядел изрядно уставшим, – вспоминал Коротич. – Я тоже устал и позволил себе сказать то, что утром, может быть, и не сказал бы именно Горбачеву: вы понимаете, как вас не любят многие в аппарате? Да и за что им вас любить? Вы сами не пьете и не даете другим. Вы орденов ни себе, ни другим не навешиваете! За что вас любить людям, которые и Брежнева презирали, но терпели за то, что он и сам жил и им жить не мешал?.. – Да что ты! – отмахнулся Горбачев. – Я ведь каждый день с людьми общаюсь, по этим вот телефонам прозваниваю обком за обкомом. Знаешь, какой подъем сейчас, как люди воодушевлены! Да что ты!..»[124].

Горбачев не был ни деспотом, ни диктатором, но в отношениях с людьми он был и очень доступен, но также и крайне авторитарен, и это не позволило ему стать сильным демократическим лидером. Разного рода совещания и заседания Горбачев вел не слишком демократично. Руководить работой Съезда народных депутатов СССР или Верховного Совета СССР ему было очень трудно. Анатолий Лукьянов вел наши заседания гораздо более умело и спокойно. Но и на заседаниях ЦК КПСС Горбачев с трудом сдерживался, когда слышал возражения или критику. А часто и терял контроль над собой. Именно Горбачеву принадлежат такие фразы: «С оппозицией диалог невозможен» и «О плюрализме двух мнений быть не может». В Горбачеве странным образом сочетались сильная внутренняя неуверенность и чрезмерная внешняя самоуверенность. Он предпочитал говорить, а не делать. Очень многие дела и очень важные решения он постоянно откладывал. Один из внимательных исследователей личности Горбачева, психолог А. Белкин, писал: «В отношениях с окружающими Горбачев допускает самые поразительные и необъяснимые просчеты. И это также зависит от свойств личности. Кто же не понимает, что нужно дорожить сильными, яркими, самостоятельно мыслящими друзьями? Что именно в них следует искать опору! Но логика преувеличенного ревнивого Я направлена на то, чтобы всеми правдами и неправдами ослаблять свое окружение. Человеку тяжело, когда с ним спорят, возражают ему, подрывая тем самым его фантазии на темы собственного «всезнания» и «всемогущества». Он не способен делить с кем угодно другим успехи и заслуги. И этот иррациональный внутренний голос перекрывает все, что подсказывают и политические, и элементарные житейские расчеты. Как по-иному объяснить, что судьба страны оказалась вверена такому человеку, как Валентин Павлов? А Янаев? А покойный Пуго? Секрет, видимо, в том, что особо высоких требований к индивидуальности и к интеллекту приближенных Горбачев и не предъявлял. Светило не нуждается в дополнительной подсветке, исходящей из других источников. Ему вполне хватает самого себя. Предназначение же окружающих – отражать его всепроникающие лучи»[125].