Я могу только подтвердить эти наблюдения Г. Шахназарова. Отказываясь от решений и заменяя дела «бестолковой суетой», М. Горбачев не отказывался от пространных выступлений – и в Верховном Совете, и во время своих поездок по стране, и при зарубежных визитах. Это вызывало очень сильное раздражение везде. С весны 1990 г. я перестал прикреплять значок «Народный депутат СССР» на лацкан своего пиджака. Где-нибудь в метро или на улице могли и оскорбить. Много позже люди из ближайшего окружения заявляли о том, что Горбачев «заболтал перестройку». Но было бы большой ошибкой преувеличивать ответственность Горбачева и преувеличивать «фактор Горбачева» в крушении перестройки. К 1965 г. в руководстве страной и партией не было других лидеров, которые могли бы осуществить назревшие реформы по-настоящему эффективно. Болезни, которые взялся лечить в нашем общественном и государственном механизме Горбачев, были слишком запущены. Браться за их лечение надо было еще в 50-е гг., и возвеличивать Горбачева как реформатора нет никаких оснований.

Огромное разочарование в Горбачеве и всей его команде, которое росло во всех слоях населения и во всех регионах, естественным образом поднимало и возвышало Бориса Ельцина, единственного человека из верхов той же КПСС, который бросил вызов Горбачеву. Эта тяга к Ельцину как к какому-то новому герою казалась мне иррациональной, но она непрерывно росла в течение всего 1989 и 1990 гг. Об этом нужно сказать более подробно.

Как народный депутат СССР и как депутат Верховного Совета СССР Борис Ельцин был мало активен. Он почти никогда не выступал с трибуны и только иногда брал слово для какой-либо справки, короткого ответа, замечания. Как председатель Комитета Верховного Совета по строительству, Б. Ельцин входил и в Президиум Верховного Совета, но и здесь он чаще всего сидел молча, да и приходил не на все заседания. Однако за стенами Верховного Совета Б. Ельцин был очень деятелен и как руководитель МДГ, и как депутат от Московского городского национально-территориального избирательного округа, и как независимый политик, который все более четко выступал не только как лидер оппозиции, но и как альтернатива М. Горбачеву. Б. Ельцин продолжал оставаться в это время членом ЦК КПСС и поэтому заявлял о себе еще не просто как о демократе, но как о коммунисте-демократе.

По мере того, как положение в стране ухудшалось, популярность Б. Ельцина росла. Любое его публичное выступление находило отклик, чаще всего положительный, но нередко и крайне критический. Так, например, в начале июля 1989 г. Б.Н. Ельцин поехал на отдых в Кисловодск. Как член ЦК КПСС и Президиума Верховного Совета СССР, он поселился в самом лучшем из местных санаториев «Красные камни» в палате «люкс». В санатории имелись еще и отдельные коттеджи, но ими могли пользоваться только члены Политбюро и высшие деятели государства. Б. Ельцин отдыхал спокойно, но уже после его отъезда в местной газете «Кавказская здравница» появилась заметка против Ельцина – он сделал своим любимым коньком тезис об излишествах партийных и советских работников, а сам от этих привилегий не отказывается.

В августе 1989 г. несколько популярных тогда еженедельников опубликовали интервью с Б. Ельциным или попытались нарисовать его политический портрет. Это необычное внимание нравилось Ельцину, и он сам помогал журналистам создавать портрет народного заступника и борца со всеми видами социальной несправедливости. «Ваша огромная, невиданная популярность помогает вам в работе?» – спросил Ельцина журналист Константин Михайлов. «Да, конечно, – ответил Ельцин. – Прежде всего это поддержка – и моральная, и психологическая. Я получаю ежедневно 250 писем, и почти все они ко мне лично. Это большая нагрузка, но я не хочу уходить и от политической борьбы. Мой принцип – если я с чем-то не согласен, я с этим должен бороться. Меня волнуют и проблемы социальной справедливости, и меры по радикализации перестройки, и вопросы экологии. Мои избиратели думают, что Ельцин должен быть где-то на самом верху, они не видят реальной расстановки сил на съезде». «Но вы сами согласились на нынешний пост», – заметил К. Михайлов. «Ничего другого мне не было предложено», – ответил Б. Ельцин[129].

В сентябре 1989 г. Борис Ельцин принял приглашение посетить США. Приглашение исходило от малоизвестного Эсаленского института в Сан-Франциско, а также от ряда политиков и фондов. Несомненно, однако, что главная инициатива исходила от каких-то более высоких кругов. На Ельцина хотели посмотреть и оценить его шансы и как политика, и как личности, и как возможного преемника М. Горбачева. Поездка была организована на широкую ногу. За 9 дней Ельцин побывал в одиннадцати городах; он выступал в разнообразных аудиториях и встречался с очень видными политиками, включая госсекретаря США Дж. Бейкера. Свои выступления Ельцин строил по своей обычной схеме: 20 – 30 минут на введение, а потом ответы на вопросы, причем на любые, даже самые острые и неожиданные. Ставка делалась не на компетентность, которой Ельцин никогда не отличался, а на искренность. Аудитории были большими – от тысячи до трех тысяч человек. Здесь важно было не побуждать к размышлению, а затронуть эмоции, и Ельцину это обычно удавалось. Он получил в Вашингтоне приглашение в Белый дом – к помощнику президента Б. Скоукрофту. Во время их беседы в кабинет к своему помощнику как бы случайно зашел и Дж. Буш-старший. Он поговорил с Ельциным минут 15 и вышел, заметив, что он внимательно следит за развитием и успехами перестройки. Конечно, были во время этой поездки разные встречи, угощения, выпивки. Холодильник в гостинице в номере, где жил Ельцин, и в любом городе был полон самых привлекательных напитков. Поездки и выступления Ельцина снимались на видеокамеру. Западная печать была полна комментариев об этой формально частной поездке. В советской печати сообщений о поездке было мало и выделились лишь самые одиозные по тому времени высказывания Ельцина. Так, например, на вопрос, можно ли говорить в СССР о праве партии на власть, Ельцин ответил: «Я считаю, что словосочетание «партия и власть» – несовместимое сочетание. Власть у партии должны взять Советы, и архиважно, кто будет избираться в эти Советы». Говоря о своем впечатлении о Нью-Йорке, он сказал, что у него «мозги повернулись в Нью-Йорке на 180 градусов и что трущобы в этом городе могли бы в СССР быть очень удобным жильем». Он делал все, чтобы понравиться Америке. М. Горбачев был явно разгневан. Хотя поездка была рассчитана на две недели – с 9 по 24 сентября, Ельцин получил утром 17 сентября телеграмму о необходимости срочно вернуться в Москву на Пленум ЦК КПСС по национальному вопросу. Б. Ельцин подчинился и прервал свой визит.

Утром 18 сентября Борис Ельцин сошел с трапа самолета в аэропорту Шереметьево. В этот же день утром «Правда», главная газета КПСС, опубликовала полный текст статьи итальянского журналиста Витторио Дзуккони из римской газеты «Репубблика» о визите Ельцина в США, специально отметив, что «статья публикуется без сокращений». Это была предельно оскорбительная статья и, почти несомненно, заказная. «Правда» выходила тогда огромным тиражом в 10 миллионов экземпляров. «Американская ночь «перестройки», – писал В. Дзуккони, – пахнет виски, долларами и освещается светом прожекторов. Борис Ельцин, герой Москвы, Кассандра Горбачева, обличитель гласности, проносится над Америкой как вихрь; его слова вылетают и возвращаются обратно. Он оставляет за собой след в виде предсказаний катастроф, сумасшедших трат, интервью и особенно запах знаменитого кентуккийского виски «Джек Дэниэлс» с черной этикеткой. Пол-литровые бутылки он выпивает в одиночестве за одну ночь в своем гостиничном номере. Ошалевшего профессора, который приехал утром за ним, чтобы отвести в конференц-зал университета, Ельцин одарил слюнявым поцелуем и наполовину опорожненной бутылкой виски. «Выпьем за свободу», – предложил ему Ельцин в половине седьмого утра, размахивая наполненным стаканом, одним из тех, которые стоят в ванной комнате с зубными щетками и пастой. Он обрушился на Вашингтон с яростью бури. После встречи с хрупким, интеллектуальным, почти застенчивым Сахаровым Ельцин привнес в коридоры американской власти плотские запахи, физический напор «родины», «Матери России». У него феноменальная способность пить и тратить деньги»[130]. Далее следовало пространное перечисление всего того, что Ельцин купил в Америке.