Перед тем как постановление подписать, я обратился к патриарху Алексию II с предложением — воссоздать храм на прежнем месте. Святейший колебался. Его сомнения связывались не с нежеланием возрождать собор, он этого очень хотел. Но видел, какая кругом разруха, сомневался, хватит ли у Москвы средств, чтобы воссоздать собор не за 43 года, как при императорах, а в короткий срок. Святейший рассматривал наброски очень внимательно. О чем только не расспрашивал в тот вечер. И о надежности фундамента, и о том, в какой степени достижимо воссоздание исторической правды. Сколько времени понадобится? Сколько средств нужно затратить? Можно ли закупить прежний камень? Можно ли возродить те же фрески? Я отвечал на все вопросы настолько подробно, насколько мог.

Когда доложил, что постараемся найти средства, выполним работу быстро, он дал свое согласие.

В Успенском соборе Кремля прошел молебен о воссоздании храма. На месте будущего воссозданного храма состоялся крестный ход и закладка памятной капсулы.

Дарительница Библии видела церемонию по телевидению и с тех пор начала постоянно посещать место будущей стройки.

Первый камень заложили 4 января 1995 года. Через полтора года кладка закончилась.

Начатое дело называли «ненасытным кадавром, который на сорок лет припадет к вымени бюджетов московского и российского». Пророчили, что «построим плохое, грубое, дилетантское произведение, неудачно вписанное в давно изменившееся градостроительное окружение».

Громче всего звучали голоса тех, кто обвинял в трате народных денег, когда в России рабочие не получают зарплаты, бастуют шахтеры, учителя. «Нынешняя разоренная, обнищавшая, униженная Россия являет собой некую духовную пустыню с разгулом преступности, порнографии, прямого сатанизма, — прочел я в одной уважаемой газете. — Не хватает больниц, старческих и детских домов, нет даже достаточного количества тюрем. Разумно и, главное, нравственно ли в подобной ситуации тратить миллиарды и миллиарды на сооружение богато изукрашенного грандиозного храма».

Вопреки всему в обстановке всеобщего упадка и развала в государстве столица преображалась. Мы работали под постоянным обстрелом федеральных телеканалов, попавших в руки медиамагнатов. Заголовки принадлежавших им газет вещали:

«У нас есть дела поважнее».

«Покаяние за счет бюджета».

«Храм Христа или памятник мэру».

«Дорога от Храма».

И то, что считаю перлом лживости:

«Хуже, чем разрушение, будет его восстановление».

Не возникло препятствий у президента России. «Раз вы хотите, — решил Ельцин, — стройте». Ельцин мне тогда полностью доверял, но сказал, что бюджетных денег на это дело у страны нет. Я ему ответил, что и у Москвы денег нет. «А как вы будете строить?» Я ответил: постараемся собрать пожертвования, многие люди хотят воссоздать храм Христа Спасителя, выражает желание бизнес вносить средства. Ельцин легко согласился. Ему было не до храма. Владимир Гусинский внес 27 килограммов золота на золочение куполов. Многие разбогатевшие люди последовали его примеру.

Так действительно обстояло дело.

Кстати, замечу: пару лет мы тогда получали на храм деньги от бизнесменов, не обкладываемые налогом. Но потом правительство и на эти деньги начало начислять проценты. Я написал письмо Ельцину с просьбой освободить перечисления бизнеса от налоговых отчислений, он дал поручение, но его проигнорировали. Нас вынудили отдавать государству часть благотворительных пожертвований. Это, конечно, вещь недопустимая.

Проявил себя достойно президент Российской академии художеств Зураб Церетели, назначенный по предложению патриарха Алексия II главным художником храма, объединивший усилия трехсот скульпторов и живописцев. Он изваял кресты, уникальные врата, фигуры святых на фасаде. Все выполнено безупречно по канонам Русской православной церкви. Он же возглавил бригаду живописцев, расписавших купол.

И строить, и отделывать собор оказалось очень непросто. К работе подключили испытанный «Моспромстрой» и другие лучшие силы города, которые удалось сохранить.

Патриарх поручил митрополиту Ювеналию наблюдать за тем, чтобы все происходило по проекту Тона. Митрополиту надо воздать должное. Но потом у нас возник с ним спор. Фигуры святых на фасаде в прошлом выполнялись из подмосковного известняка, они быстро пришли в негодность. К 1931 году всего за 36 лет существования изваяния изрядно поизносились, что дало лишний повод, когда решалась судьба собора, настаивать, что храм надо разрушить.

Поэтому мы с Зурабом Церетели предложили изваять фигуры из бронзы. Митрополит не соглашался. Спор наш разрешил патриарх Алексий II, он высказался в пользу бронзы. Кстати, и Тон намеревался так поступить. Ювеналий расстроился и попросил его освободить от кураторства. Эту обязанность взял на себя патриарх Алексий II и исполнял ее самым доскональным и дотошным образом, часто посещал стройку, многие вопросы нам удавалось решать благодаря его твердой последовательной позиции и ясным решениям. Мне с ним легко работалось.

И в принципе энтузиазм никогда не покидал строителей по одной простой причине: все хотели, чтобы храм Христа Спасителя состоялся. Хочу особо отметить Василия Мороза, начальника «Моспромстроя», замечательного строителя. Он вел дело с громадным желанием, все прекрасно организовал.

Что касается проектантов, то вначале ими руководил Александр Покровский. Он на первом этапе работал с большим интересом, исследовал архивы, создал концепцию воссоздания. Но потом то ли у него мастерская оказалась не на высоте, то ли сам устал, но темп архитекторов начал отставать от темпов строителей, и я был вынужден отказаться от услуг известного мастера, хотя лично к нему отношусь с большим уважением. Поручил его обязанности Михаилу Посохину, который поставленную задачу решал своевременно и эффективно. С ним проблемы прежние исчезли, хотя в таком большом деле возникает много трудностей. И строить, и отделывать храм очень непросто.

Я постоянно информировал Ельцина о ходе строительства. В то же время он очень ревновал меня, поскольку я всегда в рейтингах государственных деятелей значился на второй строчке. Его окружение постоянно против меня настраивало, нашептывало, что я его главный конкурент на предстоящих выборах. Эти люди меня не любили: в решениях я проявлял самостоятельность.

Дела в Москве шли намного лучше, чем в России. Храм близился к завершению. И вдруг по кремлевской связи звонит президент России и говорит: «Юрий Михайлович, я вас прошу не торопиться с завершением храма». Я был ошарашен: «Борис Николаевич, не понимаю ваше предложение, мы хотим, и патриарх желает как можно быстрее завершить работу. Как я ваше пожелание доведу до всех людей, они на меня посмотрят как на ненормального». В ответ по телефону услышал: «Я сказал то, что сказал, прошу это принять к руководству».

Я ему ответил: «Это не в моих силах».

Вообще-то я не мистик, но не могу не состыковать то его предложение с тем, что произошло в последующем. Отрешение Ельцина от должности случилось секунда в секунду с Малым освящением храма 31 декабря 1999 года в 24 часа. Что это — совпадение или воля провидения?