жизнь с флотом и начал службу в Гвардейском экипаже в чине мичмана. Сделал блестящую флотскую карьеру, совершил кругосветное путешествие, в разное время командовал несколькими кораблями. Выступил с программой усиления русского ВМФ на Востоке и создания Тихоокеанского флота. Великий князь зарекомендовал себя сторонником научного подхода в деле организации флота, в частности, он организовал ежегодное издание информационно-аналитического справочника «Военные флоты», способствовал введению в практику Морской академии новых методов подготовки. В годы Русско-японской войны Александр Михайлович категорически возражал против отправления 2-й Тихоокеанской эскадры адмирала З.П. Рожественского на Дальний Восток, однако его советы не были услышаны. С 1904 г. председатель Особого комитета по усилению флота на добровольные пожертвования (в 1904–1906 гг. под его руководством были построены 18 минных крейсеров и миноносцев). С этим комитетом связано другое начинание Александра Михайловича, определившее его роль в годы Первой мировой войны. 25 июля 1909 г. французский авиатор Л. Блерио совершил первый перелёт через Ла-Манш. Великий князь быстро оценил потенциал «летающих этажерок» и решил поставить их на службу русской армии. Остатки сумм, собранных Особым комитетом, были пущены на создание русской авиации. Несмотря на противодействие военного министра Сухомлинова, группа русских офицеров была отправлена для обучения полётам во Францию и уже в 1909 г. удивляла публику на первой авиационной неделе. Великий князь тем временем был занят организацией первой русской Авиационной школы в Севастополе. Вторая школа была организована в Гатчине[299]. К началу войны русский воздушный флот насчитывал около 200 лётчиков и аэропланов[300].

С началом войны великий князь был назначен в штаб IV армии, действовавшей на Юго-Западном фронте, помощником командующего армией барона Зальца[301]. Великий князь вспоминал:

«Я приехал в Люблин, штаб-квартиру IV армии, как раз в те дни, когда главные силы австрийцев вели наступление против нас, чтобы прорвать наш фронт и отрезать северный фронт от южного… Жизнь в штабе барона Зальца была тревожно-напряжённая. Сам генерал Зальца со своим начальником штаба сидел часами над картой фронта, звонили телефоны, приносились донесения, грустные и радостные известия поступали с фронта, и над всем господствовали нетерпеливые, всё возрастающие требования о присылке снарядов и подкрепления… На шестой день моего пребывания в штабе четвёртой армии барон Зальца просил меня отправиться в Ставку и доложить великому князю Николаю Николаевичу о том, что мы испытывали сильную нужду в подкреплениях, и объяснить ему серьёзность положения IV армии… Я отправился в Ставку, которая была в Барановичах, на скрещении четырёх железнодорожных линий. С невозможностью расквартировать многочисленные отделения и канцелярии штаба в городе, великий князь Николай Николаевич и его брат Пётр Николаевич жили в поезде. Николай Николаевич принял меня со своим обычным невозмутимым видом, выслушал мой доклад и пригласил к завтраку, во время которого предложил мне новый пост командующего авиацией Южного фронта, причём добавил, что подобное же назначение на Северном фронте получил генерал Каульбарс, много работавший со мной по делу создания нашего воздушного флота.

Я указал главнокомандующему, что необходима не только связь между командующими авиацией двух фронтов, но и их субординация, на что великий князь Николай Николаевич согласился и подчинил мне генерала Каульбарса»[302].

Приказом начальника штаба Верховного Главнокомандующего № 47 от 10 сентября 1914 г. был утверждён временный штат Управления заведующего авиацией и воздухоплаванием в действующей армии. Великий князь стал во главе русской авиации.

Первая мировая война стала дебютом русских лётчиков. Ограниченность индустриальной базы и пренебрежение, с которым военное министерство относилось к новому роду войск, обусловили многочисленные «трудности роста» русских ВВС[303]. В военные годы приходилось создавать новые уставы и положения, создавать систему снабжения и пополнения авиационных отрядов. В течение войны изменялись способы ведения военных действий в воздухе. В начале войны основной задачей авиаторов была разведка вражеских позиций и передвижение войск. Вскоре началось внедрение аэрофотосъёмки. В самом начале военных действий командиры сухопутных войск не смогли по достоинству оценить новый инструмент, оказавшийся в их распоряжении. Однако уже в дни Галицийской битвы лётчики совершили свои первые разведывательные полёты. В последующие годы авиация находила всё более широкое применение[304].

В 1915 г. русская армия переживала кризис снабжения, поразивший и авиацию. Быстрый износ и потери старых летательных аппаратов, недостаток моторов, запчастей, топлива, а также потери личного состава ослабили авиацию. По инициативе генерала Беляева, возглавлявшего Главное Управление генерального штаба, 14.08.1915 г. была создана специальная комиссия под председательством великого князя Александра Михайловича, которая выработала ряд мероприятий для лучшей постановки авиационного и воздухоплавательного дела.

«Комиссией было предложено:

Назначить заведующим приёмкой аэропланов лицо, наиболее осведомлённое и близкое к авиации, по возможности из лётчиков, и подчинить ему всех наблюдающих на заводах.

На это же лицо возлагалась ответственность за правильность постановки дела на заводах и за своевременный выпуск ими доброкачественных материалов.

Испытание аэропланов производить не в процентном исчислении, а полностью всех.

Общее наблюдение за деятельностью заводов, изготавливающих двигатели, оставить за профессором Николаевской инженерной академии военным инженером полковником Д.В. Яковлевым.

Представить возможность заведующему авиацией в действующей армии инспектировать заводы.

В заграничную комиссию назначать лиц, осведомлённых в авиации.

Расширить деятельность авиационных школ»[305].

Помимо этого, великий князь старался привлечь к работе в своей канцелярии специалистов. Например, в докладе Авиадарма царю от 24.10.1915 говорилось: «…разведывательная служба не во всех армиях поставлена на должную высоту и требует выработки определённых правил, которыми могли бы руководствоваться начальники разведывательных отделений. Война дала богатый материал по всем вопросам воздушной войны, который собран у меня в канцелярии, но использовать который ни мне, ни чинам моей канцелярии не представляется возможным ввиду богатой текущей работы. Кроме того, требуются специальные знания, которыми обладают офицеры Генерального штаба, чтобы взять из имеющегося материала именно то, что наиболее ценно для использования теперь же.

Ввиду изложенного я прошу о назначении в штаб офицера Генерального штаба.

Офицеров Генерального штаба в действующей армии, знакомых и интересующихся авиационным делом, к сожалению, очень мало, это ввиду новизны дела понятно. Я очень просил бы назначить ко мне капитана Дюсиметьера, этот достойный офицер с самого начала войны летает уже в течение 15 месяцев, производит разведки и представляет в этом отношении редкое и счастливое исключение среди офицеров Генерального штаба»[306].

Александр Михайлович старался выстроить единую систему управления и снабжения авиации, позволившую сконцентрировать усилия всех ведомств. Однако ему пришлось столкнуться с противодействием в высших кругах армейского командования. Так из подчинения великого князя была выведена эскадрилья бомбардировщиков «Илья Муромец» и подчинена начальнику штаба Верховного главнокомандующего. Этим закрепилось разделение авиации на «лёгкую»(использующуюся для разведки и корректировки артиллерийского огня) и «тяжёлую»(бомбардировочную).