Милая Анечка, посылаю очередную порцию к стихам. Нашлось, как видите, кое-что интересное, авось сгодится. Завтра займусь «Крысоловом»; надеюсь еще кое-что найти помимо уже имеющегося. Господи, какая жалость, что далеко не все черновики сохранились — какое это богатство! Орлу написала насчет циклов. «Поток приветствий» продолжается — почтовый ящик перекосило, а в голове все путается, что к чему и кто с чем поздравляет. Спасибо Вам за «Московский Литератор»[703] — вчера, конечно, позвонил Николай Давидович[704] и дрожащим (очевидно, от авторского? удовлетворения) голосом зачитал мне этот возмутительный выпендрёж. Вика[705] прислала мне бумажки для разных отделов кадров и письмо, в котором говорит, что мамины переводы на французский[706] пойдут лишь в будущем году, но что она пытается в этот № ежегодника тиснуть «2-х лесных царей»[707]. Кроме того, ей безумно хочется побывать у меня в Тарусе, что она и собирается осуществить в феврале (когда надеюсь быть в Москве). Думаю, что подбирается к излюбленной теме — Цветаева — Маяковский[708], которые заслуживают лучшего. Как Ваши дела, милый мой? Удалось ли отдохнуть после Тарусы? Высыпаетесь ли? Забыла! Ленинградский кузен[709] прислал тощие сведения о прабабке: Екатерина Васильевна, † 30 лет[710]. Всё. Целуем Рыжего. До скорого

Милая Анечка, на машинке Вам отвечаю тонкости бумаги ради, а не потому, что пропечатали последним номером программы последнего «Московского литератора». Посылаю Вам все, что наскребла по «Крысолову» — по-моему, интересно. Но варианты можно насобирать, только имея перед собой основной текст, которого у меня тут нет, да и вообще где-то есть (у меня) только какая-то несуразица, список со списка с пропусками иноязычных слов и т. д. — производства фирмы Баранович[711]. Хорошо бы Вы уже попросили кого-нибудь перевести немецкие слова и фразы — в общем, очевидно, весьма несложные и «прописные». Непросто будет распознать опечатки в экземпляре-эталоне (по «Воле России») — о которых мама не раз упоминает (кажется, то ли набирал, то ли корректировал в свое время Сосинский!)[712] — ибо сохранились лишь черные черновики и наипервейшие беловые варианты. Но все же, сличая «в обратном порядке», — т. е. «эталон» с черновиками, думаю, удастся кое-что обнаружить. Первые беловые варианты, к сожалению, с пробелами. В общем, по «Крысолову», по «Автобусу», отчасти по Поэмам (Конца и Горы) материалы у нас есть. Совсем плохо дело обстоит с «Царь-Девицей» — ни черновиков, ни рукописей, ни записей, несмотря на то, что тетради того периода кое-какие сохранились. Плохо и с «Казановой». Может быть, повезет, и у Антокольского найдется какой-нибудь подходящий том среди разрозненных, на котором можно будет построить какое-то подобие комментарий. «Красный Конь» — за исключением двух посвящений[713] — тоже абсолютное белое пятно. Пусты (за исключением первопечатаний) и ранние стихи. Не знаю, как и чем пустоты заполнить и заполнять ли вообще. Так или иначе, в комментариях получится несомненный разнобой, несоответствие частей. Хорошо, коли только это! — Не пишу Вам, потому что массу времени (хоть по результатам, может, и не заметно) отнял «Крысолов», так как попыталась собрать все, чем располагаем, из разных тетрадей, и расположить приблизительно по порядку. Очень прошу Вас все это просмотреть критическим оком и к сырью добавить собственные мысли (?) и соображения — к моему приезду, чтобы этот комментарий можно было поскорее завершить. Ибо к нему уже материалов (Цветаевой) не предвидится. Легенду Вы, кажется, не нашли? У мамы, конечно, никаких указаний на источники, однако первый (общий) план вещи, несомненно, к нему, неведомому, близок. — В Москве мне надо будет еще порыться в разных черновых тетрадях и постараться раздобыть что-нибудь по стихам. Ибо крысоловья тетрадь неожиданно дала интересное по последним стихам «После России». Может быть, и в других, не стихам посвященных тетрадях еще что-нибудь обнаружим.