Подхватив меня на руки, Стужев перенес через труп карачуна и опустил лишь в коридоре. Коридоре, а ведь мы должны были выйти на лестничной площадке стандартной типовой девятиэтажки! Где места — метр на метр, а не проход протяженностью метров в пятьдесят.

— Откуда все это? — шепотом спросила я.

— Искажение пространства, — буднично ответил Саша. — Рит, вопрос, ты в Diablo когда-нибудь играла?

— Нет. — Правда, подумалось, что Стужев таки меня старше, да.

— Ну, сейчас сыграешь, — обрадовал он.

Затем вернулся к гибельнику, забрал у него арбалет, вынул стрелу, стряхнул с нее глаз, вытер о бороду уже трупа, вернулся ко мне, приладил болт, натянул тетиву, зафиксировал и протянул мне со словами:

— На спусковой крючок жмешь, и стреляет.

— С-с-саша! — У меня голос стал шепотом, и вообще я в ужасе.

— Маргош, — мне бесцеремонно впихнули арбалет, — впереди приключения, позади пауки, выбор за мной, я выбрал «вперед, к светлому будущему». Пошли.

— Мамма. — Это все, на что я оказалась способна.

Саша улыбнулся, погладил по щеке и двинулся вперед. Безоружный. Оружие только у меня — и то арбалет несчастный! Но я его вскинула и решительно отправилась за мужем, понимая смысл выражения «за тобой и на край земли».

— Маргош, одна просьба — не целься мне в спину, несколько нервирует, если честно.

Мгновенно отвела арбалет в сторону и теперь чувствовала себя не так решительно. Но за Сашей все-таки шла, потому что да — сзади были пауки, и они наступали! Причем такой плотной волной, что когда принялись переползать через гибельника, тот стал шевелящейся черной массой, пауки скрыли под собой даже белую бороду. Всю!

Внезапно нам навстречу выползла змея! Огромная, метров в пятнадцать, с черным раскрытым капюшоном, на котором сверкала какая-то руна. Я вскинула арбалет!

— Ритусь, свои, — очень вовремя произнес Саша, — и вообще, какая-то ты нервная, малыш.

— Ну… знаешь ли, поводов немало! — вспылила я.

Стужев оглянулся, подмигнул и выдал в духе гуманистов:

— Главное — это любовь, малыш. И вот пока я точно знаю, что ты меня любишь, все остальное такие мелочи. Поверь.

Меня трясло, позади настигали озверевшие пауки, впереди жуткая кобра-мутант, а он говорит о любви! Млин, сволочь, у него совесть есть?!

— Не целься в спину, я сказал.

— Это неосознанно, — краснея, призналась я.

— Да я понял, — хохотнул Кощей. А потом уже змее: — Ненасытная, там хоть что-то еще осталось?

Кобра величественно кивнула.

— Понял, — отозвался Саша и сорвал второй браслет с руки.

Еще одна черная змейка умчалась на охоту. И почти сразу впереди раздался хрип и послышался звук ломаемых костей.

— В старой церкви не поют святые гимны,

Кровь на бревнах частокола

Католического хора,

Свора скалится им в спину,

Не по вкусу им отпетые могилы! —

весело напел Стужев, вынимая из кармана странные черные кольца и неспешно на ходу натягивая их на пальцы.

— Это не любовь,

Это Дикая Охота на тебя,

Стынет красный сок,

Где-то вдалеке призывный клич трубят.

На пути попался труп. Такое ощущение, что пожеванный и выплюнутый, потому что весь помятый и в слизи.

— Маргош, осторожно, тут скользко, — предупредил Стужев и перешагнул преграду.

Я обходила труп по стеночке, в ужасе глядя на него и понимая, что в слизи увязнет паучья братия, не вся, но шуршание их догоняющих лапок меня жутко нервировало, так что я надеялась хотя бы на часть.

— Маргош, у меня есть вторая зажигалка, — напомнил Саша. Отреагировала мгновенно. — Нет, зря я дал тебе арбалет.

Перестала в него целиться, а очень хотелось.

Внезапно змея, что скользила рядом с Кощеем-младшим, замерла, затем метнулась вперед. А Стужев остановился, молча протянул мне руку. Я не подошла, я подбежала, а он, едва наши пальцы соприкоснулись, вырвал у меня арбалет и выстрелил. Во тьму. Будто наугад, но… из темной ниши в потолке вдруг начало падать тело. Раскинув руки и ноги… плащ, как мокрая тряпка, облепил его… Глухой удар! Гулкий, и здание ощутимо дрогнуло, послышался треск, посыпалась с потолка каменная крошка.

Мы в оцепенении стояли несколько секунд, глядя на труп посреди коридора, упавший шагах в десяти от нас, и вдруг Саша тихо сказал:

— Слишком просто.

Помолчал и добавил:

— Слишком.

Холодный озноб пробежался по спине. В следующее мгновение я закрыла глаза и вгляделась в горизонт, как в первый раз, вот только — она не стояла больше у трубы, как я. Света Петрова… хотя нет — Стефа стояла рядом с огнем со странным с зеленоватым отсветом, закрыв глаза, раскинув руки и шевеля ярко-накрашенными губами. Это я видела, а ощущала, как начинает дрожать здание все нарастающей дрожью… И вдруг услышала хохот, ее дикий хохот, безумный и злой.

— Блин, а была нормальной девчонкой, — в сердцах выдохнула я.

Смех прекратился. Более того, Стефа опустила руки, открыла глаза и посмотрела словно прямо на меня. Тот факт, что я стою с закрытыми глазами и в каком-то коридоре, ее не смущал. И совсем неожиданным оказалось услышать ее ответ.

— Я была обычной примитивной челой! А сейчас — могущественная ведьма. Почувствуй разницу!

— «Форд» — почувствуй разницу, — пробурчала я, цитируя известную рекламу.

— Что? — переспросила Стефа.

Пожав плечами, пояснила:

— «Тойота» — управляй мечтой. «Хонда» — управляй реальностью. «Ниссан» — превосходи ожидания. И только «Форд» — почувствуй разницу.

Нахмурившись, ведьма вдруг сказала:

— У меня «Форд», ага. Старенький, все никак не поменяю. И у него опять что-то под капотом стучит странно.

— Механик, — пошутила я.

— Да нет, — растерянно отозвалась Стефа, — его на прошлой неделе оттуда достала, он обещал больше никогда не грубить блондинкам. Поверила.

Я же пошутила! Я…

— Механика под капот? — ну не могла не спросить.

— Пришлось уменьшить в четыре раза, по-другому не влезал, — Светка тяжело вздохнула. — А ты чего со Стужевым шляешься? Заняться больше нечем?

— А… мм-м… так он мой муж, — честно призналась я.

Стефа странно на меня посмотрела, затем вполне искренне выдохнула:

— Сочувствую.

— Да не, нормально, — попыталась я реабилитировать мужа. — А вот пауки — это страшно, очень.

— Прости. — Светка пожала плечами. — Я думала, ты испугаешься и удерешь, тебя жалко, все-таки за всю мою жизнь ты была единственной, кто искренне заботился и хотел помочь.