– Забудь и иди!

Охранник щелкнул каблуками, повернулся и устремился к двери. Когда он исчез, лицо Барановского приобрело прежний вид.

– Слабые людишки… – пробормотал он с усмешкой.

Похороны деда Осипа и бабы Аксиньи состоялись в субботу восьмого мая. Проводить стариков в последний путь пришли не только все жители Ковалей, но и многие селяне из соседних деревень, знавшие чету Крутовых, не считая прибывших издалека родственников семьи. Двоюродный брат Осипа Корней Прохорович Плавунов сумел добраться до Ковалей из Красноярска. Приехали из Жуковки и Поликарповичи – Иван и Василий со своими женами. Не прибыли из Переславля-Залесского только Панкрат и Лида, да и то лишь по той причине, что Егор забыл дать им телеграмму.

Люди заполнили все кладбище, женщины плакали, мужчины стояли молча и хмуро, пока не закончилась церемония.

Осипа и Аксинью, проживших вместе сорок четыре года, похоронили рядом, в одной могиле, под одним крестом. От дома Крутовых до кладбища пролегла дорожка из елового лапника, напоминая о печальном обряде.

Егор будто окаменел, машинально участвуя во всех приготовлениях и непосредственно в похоронах. Ему позвонил координатор «семерки» и велел ждать, не предпринимая никаких самостоятельных шагов, но душа жаждала действия, из головы не шли мысли о Лизе, находящейся в руках легионеров, и Крутов с трудом заставлял себя выполнять свои обязанности, стараясь утешить сестер и теток.

Георгий в обряде похорон не участвовал, то исчезал, то появлялся вновь, молча курил рядом, всем видом подчеркивая сочувствие, но ничего не советовал и не утешал, за что Егор был ему благодарен.

Вечером после похорон в доме собралась многочисленная крутовская родня общим числом в двадцать два человека, но Егор просидел с ними за столом всего полчаса, после чего уединился в спальне, а потом, в начале одиннадцатого, и вовсе ушел на огород, прокручивая в голове планы освобождения Лизы из рук похитителей, один несбыточней другого. Здесь и нашел его Георгий, вынырнув бесшумно из леса за околицей деревни.

– Я готов, – заговорил первым Крутов.

– Не спеши, – понял его Витязь. – Разрабатывается трафик по освобождению Елизаветы, с учетом всех местных деталей, по этому делу работают чуть ли не все наши службы, так что не надо пороть горячку.

– Она меня звала… ей плохо…

В темноте сверкнули рысьи глаза Георгия, он пристально посмотрел на Егора, с трудом сдерживающего нетерпение.

– Ты ее… слышал?

– Думал, с ума схожу, – усмехнулся Крутов. – Потом разобрался, в чем дело. Это не голос, а… как бы тебе сказать…

– Вас соединяет канал «мыслезвука», все же она твоя берегиня, а ты ее защитник. Поздравляю, Витязь, похоже, ты достиг своего уровня.

– Какого уровня?

– Уровня прямой ретрансляции Сил. Каждый человек является потенциальным ретранслятором Сил Космоса или, говоря простым языком, проводником Божьей воли. Люди светлых помыслов делятся на ретрансляторов трех уровней: ведуны или Ходоки, Витязи и волхвы. У черных своя иерархия. Но все они – и светлые маги, и черные – получают информацию от своих богов, защиту и награду.

Крутов с усилием вернулся к действительности, разрушая круг бессильного гнева.

– Значит, даже волхвы не бескорыстны?

Георгий покачал головой.

– Награда награде рознь. Если служителям Сатаны даются блага и удовольствия, то светлым магам наградой служат осознание Добра и Совести, эстетическое и этическое наслаждение сделанным во благо других людей.

Крутов помолчал, пытаясь отстроиться от размышлений о Лизе, но не смог. Сказал глухо:

– Ты нашел Мокшина?

Теперь сделал паузу Георгий.

– Фоменко разве с тобой не говорил на эту тему?

– Говорил, велел ждать.

– Вот и жди.

– Где Мокшин?!

Георгий прошелся вдоль стены сарая, поглядывая на небо, затянутое облаками. Луна сквозь них виднелась бледным размытым пятном. В деревне было тихо, если не считать обычных деревенских шумов: скрипа колодезного ворота, редкого пения петухов, кудахтанья кур, мычания коров, – к ним добавлялся стук дверей, тихая музыка и птичьи трели, но на всем пространстве деревни лежала печать печали и тревоги, идиллия была нарушена насилием и смертью, и душа в этом пространстве чувствовала себя неуютно.

– Наломаешь дров, полковник, – сказал наконец Георгий.

– Сам наломаю, сам отвечу, – угрюмо проговорил Егор. – Найду и убью!

– Жорка Мокшин – «шестерка»…

– Легионеров навел он. Сколько раз увижу, столько раз убью! Его и того, кто не пожалел стариков. И не надо меня отговаривать, Стирч. Если ты не со мной, я пойду один.

Георгий сорвал лист мяты, растер в ладонях и выбросил, оглянулся на хату Крутова, в окнах которой горел свет. Кто-то вышел во двор, послышались мужские голоса.

– Я с тобой, – сказал Георгий негромко. – Но не уверен, что это оптимальное решение. Жорка сейчас в Жуковке, у брата, за ним следят мои люди.

– Поехали!

– Подожди хотя бы до утра, торопыга. Завтра сюда приедут твои друзья, Мария, вместе мы и решим проблему.

– Кто приедет?

– Федотов со своей командой и Корнеев. Воробьев, к сожалению, не приедет, он куда-то запропастился. Известно, что на него напал его бывший сотрудник, была схватка, сотрудник погиб, а Панкрата захомутала милиция, после чего след его пропал.

– Как это? Ты же говоришь, что его забрали в милицию.

– Из милиции его кто-то вытащил. Куда – неизвестно. Сейчас его ищет Мария. Не беспокойся, мы его найдем. Жена и дети Панкрата под присмотром. Ну что, ждем своих?

Крутов помедлил и с виноватой усмешкой качнул головой.

– Не могу. Я знаю, что Лизе плохо, ее запросто могут… – Он прервал речь. – Короче, я иду сейчас.

– Я знал, что мне не удастся тебя остановить, – вздохнул Георгий. – Поехали. Только предупреди близких, чтобы не искали и не тревожились понапрасну.

Крутов с благодарностью сжал плечо Витязя и зашагал к дому.

Через четверть часа они выехали из деревни на машине Георгия, зеленого цвета «Ладе» одиннадцатой модели.

Братья Мокшины гуляли.

Шел уже двенадцатый час ночи, но из окон квартиры Бориса рвалась на волю музыка, доносился визгливый женский хохот, на фоне занавесок мелькали молодые люди, а с балкона падали вниз бутылки из-под разных напитков и пустые пивные банки, вносящие свой вклад в какофонию.

Георгий остановил машину за чьим-то металлическим гаражом во дворе дома, откуда были хорошо видны освещенные окна квартиры младшего Мокшина, нацепил на ухо серьгу микрорации и вызвал какого-то Сержа. Через две минуты Серж, одетый в темное спортивное трико, проскользнул внутрь машины, сев на заднее сиденье.