Однако он не казался ни свежее, ни моложе. Скорее, намного старше. Его кожа была дряблой и бледной, а под глазами виднелись большие темные мешки. Он показался Штефану похожим на измученного преследованием зверя, которому в каждой тени мерещится затаившийся враг. Уайт улыбался, однако выражение его глаз делало эту улыбку фальшивой. Его правая рука висела на бело-голубой перевязи, и вид торчавшей из перевязи кисти в перчатке в первое мгновение озадачил Штефана. Когда он видел правую кисть Уайта в последний раз, она сжимала автомат и находилась в волчьих клыках, а происходило все это метрах в пяти от Уайта. Однако уже в следующий миг Штефан понял свою ошибку: то, что он принял сейчас за кисть, на самом деле являлось мастерски изготовленным и покрытым черной кожей протезом. Это был не один из современных биоэлектронных протезов, с помощью которых можно захватывать предметы, открывать бутылки и вроде бы даже печатать на машинке, а обычный неподвижный довесок — по сути дела слегка доработанная версия классического пиратского крюка.

Уайт заметил, на что смотрел Штефан, и растянул губы в еще более широкую и еще менее искреннюю улыбку.

— Дешевая модель, — сказал он, пожимая плечами. — Вы же знаете, как оно бывает, когда человек работает на государство: оно экономит на чем только может. — Он указал кивком на БМВ. — Что случилось-то?

— Неудачно припарковался, — ответил Штефан.

Его слова и ему самому показались нелепыми и ничуть не смешными. Какого черта здесь появился Уайт? И почему именно в этот момент?

— А что… что вы-то здесь делаете? — спросил Штефан, запинаясь.

У него во рту по-прежнему было полно желчи, которая поднималась из желудка быстрее, чем он успевал ее проглатывать. Штефану и так было дурно, а тут еще вид изуродованной руки Уайта напомнил ему о его раненом плече, и оно сначала заныло, а потом начало сильно болеть. Штефан чувствовал, что его вот-вот стошнит. Впрочем, если это и вправду случилось бы, он наглядно продемонстрировал бы Уайту, какое отвращение тот у него вызывает.

— Хотел вас навестить, — ответил Уайт. — Точнее, вашу супругу.

«Сейчас он скажет, что совершенно случайно оказался здесь как раз в тот момент, когда я выходил из машины, — подумал Штефан. — Но кто ему поверит?»

Словно прочитав его мысли, Уайт сказал:

— Я минут пять ехал вслед за вами. Конечно, я не знал, что водитель этой машины именно вы. Мне просто бросился в глаза этот автомобиль.

— Пять минут? — с сомнением в голосе переспросил Штефан.

Он не удивился бы, если бы Уайт сказал не «пять», а «пятьдесят». Такая цифра показалась бы ему гораздо правдоподобнее.

Уайт пожал плечами.

— А может, три минуты. Или восемь. Это что, имеет какое-то значение?

«Еще бы!» — подумал Штефан, однако вслух ничего не сказал. Не дождавшись ответа на свой вопрос, Уайт через несколько секунд снова пожал плечами и кивнул в сторону лифта.

— Так или иначе, очень хорошо, что я вас здесь встретил. Теперь не придется расспрашивать, как найти вашу супругу. Сегодня вы будете моим проводником.

— Надеюсь, вы не рассчитываете на такие же волнующие приключения, какие мы пережили при нашей последней встрече? — пробурчал Штефан.

Эта шутка и ему самому показалась такой же плоской, как и предыдущая, а Уайт на этот раз даже не стал утруждать себя, изображая вежливую улыбку.

Молча и все еще испытывая дрожь в коленях, Штефан пошел вместе с Уайтом к лифту. Они прошли мимо громоздкой американской машины с американскими номерами, на которой, по-видимому, и приехал Уайт. За рулем сидел молодой человек и курил. Он не стал вылезать из машины, а лишь коротко кивнул Уайту и внимательно посмотрел на Штефана.

— Вы, стало быть, отказались от своей маскировки, — сказал Штефан.

— Маскировки?

— От образа австрийской версии Индианы Джонса, — пояснил Штефан. — Каково же ваше истинное лицо? Как обычно, ни то, и ни другое?

— Может быть, — ответил Уайт с таинственным видом. — А может, чтобы правда открылась, должно пройти еще очень много лет.

Они подошли к лифту. Когда приехала кабина лифта и они вошли в нее, Уайт вдруг спросил:

— Что вы рассказали?

— О чем?

— Обо мне. И о том, что произошло в Хорватии. Вы знаете, что я имею в виду.

— Неужели?

Лифт начал с гудением подниматься, и в Уайте в тот же миг что-то переменилось — не в выражении лица и не в манере держаться, а что-то внутри него. Штефан на мгновение почувствовал себя так, как в то утро, в другом подземном гараже и в другом лифте: он словно бы заглянул за внешнюю оболочку людей и предметов и теперь воспринимал Уайта как нечто целостное, а не как совокупность отдельных черт, присущих ему. Такой способ восприятия мира раздражал и пугал Штефана, однако в этом было и что-то захватывающее.

— Я слышал, что у вас… были кое-какие проблемы. Это так?

— Вы хорошо информированы, — сказал Штефан.

Конечно же, Уайт появился откуда ни возьмись отнюдь не случайно. Штефану это было понятно уже с первого мгновения их встречи.

— На том стоим! — произнес Уайт без тени улыбки.

— Тогда вы, по всей видимости, знаете, что мы никому ничего не говорили, — заметил Штефан. — Так что не переживайте — в этой стране никто не знает о вашем существовании и мы никому не рассказывали о ваших грязных делишках.

— В самом деле? — спросил Уайт. — Вы, наверное, хотели сказать: никому, кроме вашего шурина?

Штефан прикусил язык. Уайта, похоже, действительно хорошо проинформировали. Штефан предпочел промолчать.

— А кому еще? — не унимался Уайт.

— Никому, — заявил Штефан. — Да и Роберту лично я ничего не говорил об этом. Ему рассказала Ребекка. Я ведь не забыл, что вы мне советовали той ночью в Волчьем Сердце. Вы тогда излагали свои мысли достаточно прямолинейно.

Уайт вздохнул.

— Вам следовало бы поговорить со своей женой, — сказал он. — Я знаю, что мои слова вам могут показаться злой насмешкой, однако я действительно желаю вам только добра, Штефан.

— Да уж! — воскликнул Штефан. — Это я уже заметил. — Он помассировал свое ноющее плечо. — Не проходит и дня, чтобы я хотя бы раз не вспомнил о том, каким заботливым вы себя проявили по отношению к нам.

— А что вас не устраивает? — спросил Уайт. — Вы ведь остались живы, не так ли? Через несколько недель вы, наверное, вообще обо всем этом забудете. Я ведь, кстати, — он приподнял свою изуродованную руку и поморщился — тоже прихватил с собой оттуда небольшой сувенир.

— Болит? — поинтересовался Штефан.

Уайт сморщил лицо.

— Только тогда, когда я не сплю.

— Вот и прекрасно! — Штефан говорил со злостью. — Напомните мне, чтобы я прислал вам месячный запас самого крепкого кофе.