— Потому, что она меня не любит, — неожиданно выпалил Брэден. — Потому что она — бессердечная сука, которой нельзя доверять. Добилась правды? А теперь иди в душ.

Он не смотрел на меня, поэтому я даже не пыталась спрятать боль под маской безразличия. Бессердечная сука, которая не заслуживает доверия. Бессердечная сука, которая не заслуживает доверия. Бессердечная сука. Сука. Не понимаю, почему мое сердце не разорвалось на части.

Я и забыла, что Элли, в отличие от Брэдена, не давала зарока не смотреть в мою сторону. Взглянув на нее, я встретила полный участия взгляд.

— Брэден, что ты такое говоришь, — с укором прошептала она.

— Иди в душ.

Она вновь взглянула на меня, с тревогой и сочувствием. Я поверить не могла, что сейчас она способна кому-то сочувствовать. Но это было именно так.

— Элли, иди в душ, — как заведенный, повторил Брэден.

— Хватит строить из себя строгого папочку, — беззлобно огрызнулась она.

Но все же, решив, что от нас сейчас лучше держаться подальше, она вышла из кухни. В воздухе повисло тяжелое удушливое молчание.

Наконец Брэден заговорил:

— У меня на квартире осталось твое барахло. На этой неделе завезу.

У меня в комнате тоже осталось его барахло.

— Хорошо. А я соберу твои вещи.

Нелишне будет упомянуть, что мы стояли в разных концах кухни, опираясь на стойку для завтрака, и смотрели в стену, а не друг на друга.

Брэден прочистил горло:

— Ты вернулась из-за нее?

Мне показалось или в его голосе прозвучали слабые нотки надежды?

— Да. Видишь ли, иногда даже бессердечные суки, которые не заслуживают доверия, выполняют свои обещания, — отчеканила я и отпила из стакана сок.

Брэден пробурчал что-то нечленораздельное и с шумом поставил кружку на прилавок.

— Она не нуждается в твоей долбаной благотворительности. Если ты решила с ее помощью избавиться от чувства вины, это мертвый номер.

Мать твою.

Ну что ты будешь делать с этим гребаным прозорливцем, хрен его задери.

Слепому видно, он всю ночь кипятился на медленном огне злобы. Но все равно совершенно ни к чему причинять ему лишнюю боль. Я и так переусердствовала по этой части.

— Благотворительность тут ни при чем, — ответила я ровным голосом. — И чувство вины тоже.

— Значит, я был прав, — кивнул Брэден. — Ее ты любишь. В отличие от меня.

— Брэден… — Слова замерли у меня на губах.

Я не ожидала, что он поведет себя подобным образом. Мне казалось, он в любых обстоятельствах остается неуязвимым, невозмутимым, непробиваемым и все такое прочее. О том, что он способен быть ранимым и беззащитным, я даже не подозревала. Иногда он вел себя как бесчувственная скотина. Правда, я нанесла ему удар ниже пояса через несколько часов после того, как он узнал, что у его младшей сестры, возможно, рак. Спрашивается, кто из нас более заслуживает звания бесчувственной скотины?

— Ты тоже меня не любишь, Брэден, — выдавила я.

Он скользнул по мне взглядом, который вогнал меня в дрожь. Взглядом, исполненным холодного недоумения. Посмотрел мне в лицо. Глаза его были подернуты ледяной пленкой.

— Ты права. Я тебя не люблю. Конечно, немного досадно, что придется снова затевать всю эту возню с поисками новой подружки, особенно если учесть, что прежняя была неплоха в постели.

До сей поры я была уверена, что обладаю актерскими способностями. Но под градом таких беспощадных ударов любая маска может разлететься на куски. Я поспешно отвернулась, чтобы не дать ему насладиться эффектом своих слов.

— Вижу, я напрасно надеялась, что мы останемся друзьями. Ты этого не хочешь. Думаю, нам лучше воздержаться от каких-либо разговоров друг с другом. За исключением тех, что необходимы в интересах Элли.

— В интересах Элли стоило бы дать тебе хорошего пинка в задницу, чтобы ты вылетела отсюда впереди собственного визга. Но сейчас она этого не поймет.

От всех этих оскорблений голова у меня шла кругом и перед глазами стоял туман.

— Ты что, совсем спятил?

— Ничего я не спятил, — буркнул он, скрестив на груди свои мощные ручищи. — Просто я тебе не доверяю. Ты — бессердечная сука, которую надо гнать прочь.

— А вчера ты хотел, чтобы я осталась с Элли.

— За ночь передумал. Понял, кто ты такая. Было бы можно, я бы больше в глаза тебя не видел! Но прогнать тебя — значит причинить боль Элли. На это я никогда не пойду.

— Неужели ты на это способен? — спросила я свистящим шепотом. — Дать мне пинка в задницу, как ты выразился. Вышвырнуть меня из своей жизни.

— Почему нет? Именно это ты сделала вчера.

— Нет. Я тебя никуда не вышвыривала. Я просто сказала, что мы больше не будем встречаться. Но если бы я знала, как ты ко мне на самом деле относишься, я не стала бы с тобой церемониться.

— А как ты ко мне на самом деле относишься? — усмехнулся Брэден. — Смешно вспомнить, какую дичь ты несла вчера. Ты меня не любишь, но я тебе не безразличен и все такое. Хотя мне на это наплевать. Можешь засунуть свои изысканные чувства себе в задницу.

Я крепко сжала челюсти, из последних сил сдерживая слезы.

— Кстати, прошлой ночью я уже нашел тебе замену. Оттрахал одну телку.

Вы когда-нибудь получали пулю в живот? Нет? Я тоже. И все же беру на себя смелость утверждать — ощущение у меня было в точности такое же, как у человека, которому всадили в живот целую обойму. Лучшая актриса мира не смогла бы спрятать эту боль под маской безразличия.

У меня подогнулись колени, задрожали руки, отвисла челюсть и полезли на лоб глаза. Короче, я превратилась в живое воплощение горечи. А потом случилось самое худшее. Я разрыдалась.

Сквозь завесу слез я видела, как Брэден поджал губы и сделал ко мне шаг. Сейчас он походил на ощетинившегося ежа.

— Ненавижу, когда бабы распускают сопли, — пробормотал он и сделал еще один шаг.

— Пошел прочь! — завопила я. — Не смей ко мне прикасаться!

— Посмею, еще как посмею! — прорычал он. — Я тебя прикончу!

— Не выйдет!

Я схватила с полки тарелку и метнула ее, целя ему прямехонько в лоб. Он увернулся, тарелка ударилась об стену и разлетелась на куски.

— Сволочь! — визжала я. — И он еще строит из себя обиженного. Как будто это я, едва порвав с одним парнем, легла под другого.

Я схватила стакан, но не успела воспользоваться им как метательным снарядом — Брэден подскочил ко мне и прижал мои руки к бокам, своим тяжелым телом придавив меня к кухонной стойке. Я отчаянно извивалась, но силы были слишком неравны.