Кейда покачал головой, но сердце у него упало.

Конечно, Улла Сафар постарается раззвонить о случившемся как можно шире, упиваясь тем, как все и каждый пытаются извлечь для себя какие-то преимущества из междувластия у Дэйшей, неустанно покачивая при этом головой в огорчении. И рабов всегда недосчитываются, если умирает вождь, порой целыми оравами. У Сиркета пока по закону нет звания и прав, он еще должен объявить себя правителем и отдать приказ о проверке всего имущества владения, которое он принимает. Улла Сафар будет более чем счастлив, если за этот период Дэйши потеряют горы имущества. Ты не подумал о такой возможности, когда пересекал горы и восхищался красотами?

— Нечего сказать? — поддел его старший охотник, все еще помахивая мечом Телуйета. — Вся ложь иссякла?

— Мы отведем его обратно в Деразуллу? — спросил охотник, который держал топорик.

— Туда тяжело добираться сушей, — с сомнением сказал кто-то еще. — Восемь, девять дней самое лучшее.

— Телохранитель, меченосец, кто бы он ни был, он стоит столько, сколько весит, шелком или сандаловым деревом, — укорил их предводитель. — Но кто честнее отнесется к нам, Улла Сафар или Улла Орхан? — И он оглядел их, ожидая мнений.

Если они думают, что отвести меня назад проще простого, то они явно понятия не имеют, как хорошо обучен биться любой телохранитель. Равно и о том, как сына вождя наставляют избегать убийц.

Кулак Кейды взлетел и со всей силы ударил предводителя охотников точно в горло. Тот споткнулся, попятившись, а Кейда между тем бросился наземь и вырвал меч Телуйета из онемевших рук. Он обнажил клинок неуловимым движением, сверкающая стальная дуга заставила в страхе отпрянуть второго охотника. Ловкий шаг в сторону увел Кейду с дороги парня, неуклюже взмахнувшего топориком, а стопа, с разгону угодившая в живот предводителю, вынудила его, едва ли не задохнувшегося, свалиться на второго охотника. Оба тяжело упали, треснула кость, человек, что был сзади, завопил от внезапной боли.

Ближайший из молодчиков с копьями бросил в сторону Кейды свою сеть, грузики по ее краю просвистели в воздухе. Кейда шагнул вперед, чтобы поймать бечевки, обмотавшие его под ребрами и грозившие нарушить его дыхание. Сеть задела свежий шрам на ребрах, но, не обращая внимания на боль, он всей тяжестью своего тела вынудил охотника с сетью подтянуться к острию меча Телуйета и нарваться на него плечом. Он выбил у охотника копье ножнами, которые держал в другой руке, прежде чем повести кулак вперед, уравновесив его теми самыми ножнами, чтобы превратить нос охотника в кровавое месиво.

Когда тот упал на колени, прижав ладонь к лицу, Кейда развернулся и вовремя поймал острый наконечник второго копья, зажав его между рукоятью меча и ножнами, а затем подал свое оружие назад и лишил равновесия не ожидавшего того охотника. Когда копейщик пришел в себя, Кейда с угрозой поднял меч Телуйета.

— Я просто путник, и вам незачем меня задерживать, — он бросил недобрый взгляд на двоих за ручьем. Оба разинули рты, один держал руку на кинжале у пояса, но по лицу его было ясно, что он и не мечтает испытать себя в схватке с таким умелым бойцом. Другой уже поднял обе руки, сдаваясь.

— Отлично, теперь я продолжу свой путь, — Кейда держал меч Телуйета наготове, пока рвал обволокшую его сеть. Никто не сделал ни движения в его сторону. Глава охотников все еще лежал, распростертый на земле, и судорожно пытался восстановить дыхание, вцепившись руками в раненое горло. Второй съежился подле него с лицом, искаженным болью и страхом, и держал обеими руками стопу, вывернутую под невероятным углом.

— Ступай, и да будет проклято твое путешествие, — рявкнул второй копейщик, стоявший на коленях рядом с товарищем. Он грязной тряпкой лихорадочно перевязывал тому раненое плечо, кровь уже пропитала тряпку, скользившую под пальцами. Раненый поскуливал, слезы и что-то липкое бежали сквозь его пальцы, которыми он обхватил сломанный нос.

— Пойдете за мной снова — перебью, — сказал Кейда со всей угрозой, на какую был способен. — Всех.

И попятился от них через заросли тонких стеблей карнелилки, изредка поглядывая через плечо, чтобы примечать дорогу. Наконец его остановила густая стена красного камыша. Он прислушался к звонко разносившимся по лесу возгласам охотников, одни спорили, другие сетовали. И ни одного звука, явно указывающего на погоню. Повернувшись, Кейда побежал, петляя меж сеянцев ореховых пальм, опутанных лианами. Первой его задачей было оказаться на как можно большем расстоянии от охотников.

Нет, теперь не ложбинами и овражками, если они опять попытаются тебя выследить, охваченные жаждой мести, это первое, куда они заглянут. Что ты тогда сделаешь? Действительно убьешь их всех? Вероятно, ты уже убил их предводителя, повредив ему горло. Рана в плече, весьма похоже, нагноится, а она нанесена слишком высоко, чтобы спасти бедолагу, отняв ему руку, если туда попадет черная гниль. Чем они такое заслужили? Лишь тем, что стремились исполнить долг перед своим господином и Дэйшем Сиркетом, вернув беглого раба?

Желчь поднялась из пустого желудка, точно едкий упрек. Кейда прорывался через самые доступные места подлеска, пытаясь не спускаться с холмов. Он раздраженно рубил усики ползучих огоньков у хрупких побегов тандры окровавленным мечом Телуйета. И, наконец, прорвался к узкой, изрядно заросшей тропе. Пот жег бесчисленные царапины, полученные во время бегства. Он остановился, сердце его колотилось. Поскольку все птицы и звери бежали от шума, который он производил, или молча затаились в укрытиях, в лесу воцарилась тягостная тишина. Кейда сосчитал десять умышленно-неторопливых вдохов. Нет, никаких признаков погони.

А ведь тебя было легче легкого преследовать, ты шумел, как разбушевавшееся пламя. Или зря Дэйш Рейк учил тебя пробираться по лесу украдкой и многому другому? А теперь — возьми себя в руки. Где ты по отношению к берегу? К тому торговому пляжу, куда держал путь? Убраться из этого владения теперь более важно, чем когда-либо, предпочтительно успеть, прежде чем половит охотников всех деревень выйдет, чтобы приколотить к дереву твою шкуру.

Кейда медленно тронулся по извилистой тропе, неустанно себя укоряя. Лес протянулся впереди и повсюду вокруг, неизменный, всегда тот же самый. Утро иссякало под стопами Кейды. Но вот жажда, наконец, положила конец его самообвинениям, ее хватка вокруг его горла мало-помалу крепла. С запозданием вспомнив один из уроков Дэйша Рейка, он покинул тропу и стал искать щетинистую лиану, обвивающую железное дерево. Помня, как смеялся Агас, когда он в юности по-глупому ошибся, Кейда сделал первый надрез как можно выше, затем отсек на длину руки бурую лиану вторым ударом клинка Телуйета. Ревностно скопленная растением влага щедро хлынула и плеснула ему в лицо, в то время как он ловил все, что удастся, разинутым ртом.

И я не отдал бы это питье за обещание десятка фляг прекраснейшего золотого вина.

Он отбросил в сторону обрубок лианы, и праздные мысли испарились, когда он невзначай увидел ярко-желтый четырехугольник сухих листьев пальмы сквозь потускневшую зелень живых деревьев чуть ниже по склону. Осторожно, как можно тише двинувшись вперед, Кейда убедился, что это действительно крыша хижины, запущенной, нуждающейся в значительной починке, если только люди, которые в ней ночуют, не хотят, чтобы скорые дожди залили их, пока они спят. Однако участку вокруг нее, судя по всему, уделялось больше заботы, его недавно окопали, и черная земля высокими валами тянулась вдоль рвов, нетерпеливо ждущих, когда удастся захватить всю драгоценную воду, которую принесут запоздавшие нынче дожди. Кейда покинул тропу и обогнул пыльное открытое пространство, откуда подлесок с давних пор брали на топливо.