Выступили по весне. Конница двигалась быстро, города обходили, вперед выслали заставы, перехватывали всех встречных на дорогах. Правительство до последнего момента оставалось в неведении. Новость грянула, как гром среди ясного неба – рать Юрия около Переславля-Залесского! Софья и Василий II растерялись. Попробовали выиграть время, выслали бояр для переговоров. Но они переругались между собой, а Всеволожский подсказал Юрию: не поддаваться на уловки, вперед! Делегатов погнали обратно, войско спешило за ними. В Москве у Всеволожского имелись друзья. Принялись мутить воду в государевом совете, мешали что-либо предпринять. Да и без них поднять рать все равно не успевали.

Тем не менее Василий II не струсил. Ему было всего 18 лет, он только что женился, петушился перед супругой. Вооружил тех, кто был под рукой – дворцовую челядь, купцов, ремесленников. 25 апреля встретил дядю на Клязьме. Пытался поднять дух своего воинства, угощал его крепким медом. Но против него стоял умелый военачальник с профессиональными дружинами, с отрядами галичан и вятчан, суровых жителей лесного приграничья, привычных выходить с рогатиной и топором хоть на медведя, хоть на татарина. Нетрезвых москвичей опрокинули одной атакой. Василий, видя полный разгром, повернул коня прочь. Его ополченцы погибали, сдавались, разбегались.

Оборонять Москву было больше не с кем. Великий князь примчался во дворец только для того, чтобы забрать жену и мать. Ни телег, ни возов не собирали. Мария, Софья, их слуги, служанки поспешно вскакивали верхом – на счету была каждая минута. К воротам Кремля вслед за Василием приближались воины его дяди, а побежденные успели выскользнуть через противоположные ворота, по дороге на Тверь. Гнали во весь опор, от неприятеля благополучно оторвались. Толпа всадников и всадниц, грязных и пыльных, шатающихся от усталости, с облегчением вздохнула, увидев тверские стены. Но Всеволожский не напрасно побывал здесь. Князь Борис принял изгнанников более чем прохладно. Объявил, что не намерен вмешиваться в московские распри, поэтому Василий с семейством должны покинуть его княжество.

Беглецам и податься-то было некуда. Новгородские «золотые пояса» уже показали, что они вовсе не друзья великому князю. Соседние районы Литвы контролировал Свидригайло. Государь посоветовался с матерью и супругой, пересели на ладьи и отчалили вниз по Волге. Мимо Углича проскочили потихонечку – заезжать к дяде Константину сочли опасным. Доплыли до Костромы. Только тут удалось остановиться. Василий II принялся рассылать призывы удельным князьям, наместникам. Однако на выручку ему никто не торопился. От правления Софьи и ее сына на Руси пока не видели ничего хорошего: сперва унижались перед Витовтом, сдали ему подданных и союзников, потом вызвались платить хану. Князья, бояре, воины задумывались: может, и в самом деле Юрий будет лучше? Другие услышали, как растрепали москвичей, не хотели лезть в гиблое дело.

А Юрий Дмитриевич из тех же призывов узнал, где находится Василий, немедленно выступил к Костроме. Выслал вперед сыновей, и великого князя захватили без боя. Но встал вопрос – что же делать с таким пленником? Юрий был не из тех, кто планирует свои шаги наперед, до сих пор он не задумывался над этим. Воевал, ловил племянника. А когда поймал, оказался в полном затруднении. Всеволожский, Косой и Шемяка доказывали, что Василия надо устранить раз и навсегда. Умертвить, а в крайнем случае, поступить, как это делали в Византии – ослепить или оскопить. Но большинство бояр возмутились подобным предложением. Они не видали от Василия никакого зла, убивать или калечить безвинного юношу считали страшным грехом. Один из московских вельмож, перешедших к Юрию, Семен Морозов, подал совет освободить бывшего государя, дать ему удел, и пусть живет там.

Натуре Юрия Дмитриевича тоже претила хладнокровная жестокость. Князь был человеком верующим, благородным, не забыл, как Василий пощадил его в Орде, заступился перед Улу-Мухаммедом. Ненависти к племяннику он не испытывал. За что ненавидеть мальчишку? За то, что родители и придворные провозгласили его наследником? В конце концов, Юрий взялся за оружие ради чести и справедливости, как он ее понимал. По справедливости, по старым законам о наследовании, Василию как раз и полагалось стать удельным князем. А коварного и скользкого Всеволожского Юрий успел оценить по достоинству и не любил. Боярин помог ему одержать верх, но приближать предателя, делать своим доверенным лицом князь не собирался. Морозов показался ему куда более честным, а его идея пришлась очень кстати. В завещании Дмитрия Донского в личную собственность Василию I предназначалась Коломна, ее и определили для Василия П.

Взяли с него клятву повиноваться новому великому князю и отправили в удел. Он был несказанно рад, что для него поражение обошлось таким образом. Юрий устраивался в Кремле. Его окружение составили звенигородские, галичские бояре и группа московских изменников. Но к прочей столичной верхушке он отнесся отнюдь не так милостиво, как к племяннику. Видел в ней настоящих виновников, продвигавших к власти ребенка в обход дяди. Постарались и соратники князя. Завистливо косились на дома, богатства, вотчины знати и купцов, нашептывали Юрию, что это – его враги. Рассердить его, особенно после обильного застолья, не составляло труда. Он приказывал карать врагов, конфисковывать имущество. Летописцы сообщают: «Юрий, пришед в Москву, начат многи грабити и казнити, что ему преж не помогали».

Победители заносились перед москвичами. Вновь назначенные чиновники ринулись обогащаться, вытряхивая из людей что можно. Рядовые галичане и вятчане также не хотели возвращаться домой с пустыми руками, отнимали приглянувшиеся вещи, товары. Столица очутилась в положении оккупированного города. И произошло то, чего никто не мог предвидеть. Москвичи начали перебираться к «своему» князю, в Коломну. Сперва снялись с места бояре, вытесненные от двора пришельцами, за ними тронулись купцы, мастеровые, священники. Уезжали с семьями, увозили еще не разграбленное добро. Вся Москва перетекала на другое место!

Столь массовый исход ошеломил Юрия и его сторонников. Они выиграли – но им оставалось править в мертвом городе! Новое правительство и без того было слишком разнородным, а теперь совсем перессорилось. Юрий Дмитриевич возвысил понравившегося ему Морозова, а Всеволожского презирал, держал подальше от себя. Тот надулся – спрашивается, ради чего старался? Снова исходил обидами, а когда москвичи хлынули в Коломну, ему стало и подавно не по себе. Боярин задумал очередной крутой поворот: перекинуться обратно к Василию. Столь ценную фигуру примут с распростертыми объятиями, можно будет перепродать услуги с изрядной выгодой. Всеволожский устремился за прочим столичным населением.

А Василия Косого и Шемяку душила злоба. Они-то жаждали смерти Василия II, чтобы на Руси воцарилась новая династия. В это время очень кстати умер последний из братьев Юрия, Константин Угличский! Перед сыновьями галичского князя открывались блестящие перспективы! Они вполне официально, на легитимных основаниях стали бы наследниками великого княжения! Ан не выгорело, Василия оставили в живых! Даже по старым законам он имел больше прав на престол! Косой и Шемяка проклинали Морозова, научившего отца пощадить пленника. Обвиняли боярина, что он нарочно подыграл Василию, что это он подстрекает москвичей переселяться. Подкараулили Морозова в дворцовых сенях, набросились и зарезали. Но Юрий чрезвычайно разгневался, и сыновья предпочли не попадаться ему на глаза, удрали.