учением о моральных обязательствах может обуздать как тиранов, так и мятежников. Только вернувшись к Христу и отбросив идеологический догматизм, Европа сможет найти выход из лабиринта, в который она забрела. Для этого возвращения необходимо восстановить христианскую основу системы просвещения и стремиться воспитать каждое сословие соответственно его положению, а не лишать бедняков религиозного утешения ради того, чтобы дать им третьесортное светское образование. Подобный подход к просвещению масс породил «духовную нищету, которая низводит бедняка до состояния животного, зачастую испытывающего приступы животной ярости». Идеалом Стурдзы было христианское государство, чья политика основывается на религии, а формальные механизмы могут развиваться, но в конечном счете вторичны по своему значению. Законы и институты такого государства «сообразны и слабости человека, и его достоинству, по возможности избегают конфликта между естественными потребностями и обязанностями человека и, наконец, не поощряют талантов, развращающих его». Внешняя политика ориентирована на достижение братства христианских народов. Сословия уважают сложившееся социальное расслоение, и, хотя в этом обществе «честная заслуга может добиться всего», люди не стремятся ко «всему», «желая сохранить общественное спокойствие». Правительство свободно от вмешательства чьих-то денежных интересов и церкви, а церковь, в свою очередь, независима от государства; ею управляет «священное собрание ее пастырей» (одна из традиционных особенностей православия). «Обрисовывая нашу позицию одним штрихом, – писал Стурдза, – можно сказать, что в христианском государстве (которое есть верх совершенства общественной жизни) “вера, ведение и власть вовсе не исключают друг друга и стремятся установить и сохранить между собой постоянное и спасительное согласие”»[449]. В этой заключительной сентенции «Обзора» Стурдза использовал фразу, которую он сформулировал в 1818 году в опубликованной инструкции, подготовленной им для Ученого комитета Главного правления училищ. Это заимствование доказывает, что «Обзор» целиком отражал его собственный образ мыслей и что он смотрел на внутреннюю и внешнюю политику сквозь одну и ту же идейную призму. Стурдза рискнул раскрыть если не имя, то по крайней мере подданство автора (его имя не было названо в опубликованной версии инструкции), прежде всего в связи с тем, что инструкция, как он выразился, «была переведена и злобно раскритикована тлетворными газетами Европы»[450].

Каподистрия написал ему, что второй раздел «Обзора» «совершенен». В первоначальных инструкциях Каподистрия задал Стурдзе общую схему раздела и указал, в каком духе следует его писать[451], однако содержание раздела принадлежит самому Стурдзе. Все выраженные в нем взгляды – на печать, религию, образование и христианское государство – встречаются и в других его трудах. В отношении образования, в частности, здесь высказаны те же идеи, которые Стурдза выдвигал в России. Это показывает, что он мыслил идеологическими и универсальными категориями, а не эмпирическими и национальными. К тому же в «Обзоре» раскрывается его двойственное отношение к борьбе консерваторов с либералами. Почти по всем конкретным вопросам он был на стороне консерваторов. Однако декларируемый им нейтралитет был не просто пропагандистским приемом – он искренне осуждал высшие сословия Европы, которые, по его мнению, забыли о высоких нравственных принципах в недостойной погоне за богатством и властью; поощряя безбожие и рационализм, они пилили сук, на котором сидели.

Из-за быстрого развития событий той зимой выпуск «Обзора» оказался под вопросом. 20 января 1820 года Каподистрия писал, что запланированная в Швейцарии публикация задерживается, так как Александр I слишком медленно просматривает текст. К 6 февраля Каподистрия одобрил переработку первой части, выполненную Стурдзой, и ждал, когда царь прочтет вторую часть. 28 февраля Александр еще не завершил чтение; не закончил он его и к 19 марта. Но произошедшие к тому времени события уже сделали публикацию «Обзора» нецелесообразной. Стурдзу известили, что Александр удовлетворен «Обзором», но он передан в архив[452].

Когда на юге Европы разразилась революция, правительство обратилось к Стурдзе за советом. В начале апреля 1820 года Каподистрия спросил его, что он думает о революции в Испании и общей нестабильности в Европе: «Что следует делать и чего не следует делать этим правительствам?»[453] Как и можно было ожидать, Стурдза указал на вину короля Фердинанда VII в том, что после 1815 года он не смог вместе со всем народом оздоровить старинные испанские органы управления. Недавние либеральные реформы в его государстве были, конечно, абсурдны и обречены на провал, но каково будет влияние Испании на другие страны? В данный момент, полагал Стурдза, всем европейским державам следует твердо противостоять распространению этой болезни. Прежде всего это означало, что монархи должны сохранять полноту власти. Он с пессимизмом оценивал шансы сдерживания угрозы, но предлагал следующее: государствам, чьи традиционные формы управления разрушены (как в Испании), необходимо проводить реформы, основанные на привычной триаде «веры, ведения и власти». Прочим же, избежавшим этой катастрофы (как Россия), нужно уклоняться от реформ и сосредоточиться вместо этого на мудром управлении судопроизводством и финансами, а также глубже внедрить религию в народное образование, потому что провалы в этих областях и ведут к революциям. «Все остальное второстепенно»[454].

Что касается международной обстановки, то Стурдза сомневался, что традиционная дипломатия сможет сдержать распространение революции, и предостерегал против вмешательства в отношения между королем и народом, которое задело бы национальную гордость. Он заключал, что ввиду глубоких различий между великими державами невозможно создать унифицированную систему их совместных действий по предупреждению революций; в лучшем случае они могут предложить друг другу помощь оружием. Этот меморандум был представлен Александру I, который выразил согласие с его идеями и рекомендовал Стурдзе развивать их в отношении российской внутренней политики[455].

Неделей позже Стурдза отправил из Устья второй меморандум, где намечались практические шаги, которые могла бы сделать Россия. В данное время он видел проблему в том, что европейские государства пойманы между Сциллой – унижением слишком придирчивой критикой испанского короля, занявшего оборонительную позицию, и Харибдой грубого устрашения (которое уже потерпело впечатляющий провал во Франции в 1790-е годы). Вместо этого им следует настаивать лишь на том, чтобы испанцы убрали из своей конституции положения, предоставляющие кортесам (испанскому парламенту) право участвовать в заключении международных договоров, поскольку это грозит подорвать юридическую силу всех международных соглашений, заключенных испанской короной в прошлом. Если испанцы откажутся удовлетворить это требование (которое имело еще и то преимущество, что не позволяло поставить короля в неловкое положение), то другим державам останется только разорвать отношения с ними. Совет Стурдзы относительно Испании получил одобрение императора, и Александр I распорядился, чтобы оба меморандума были переданы его послу в Испании в качестве дополнительных инструкций[456].

Опасения Стурдзы подтвердились: революция распространилась на Италию. Только теперь, когда восстание в Неаполе стало непосредственно угрожать