— Угу. — Спектор отбросил полиэтиленовый мешок и принялся копаться в мусоре под боком. — Кстати, где ты меня нашел?

— Там, в конце баржи, где тебя сбросили. — Старик ткнул пальцем в направлении кормы. — Ты скажи, что ищешь-то, я помогу. Все равно мне нечем больше заняться.

Спектор оглядел искалеченную ногу. Она была розовая, как поджившая болячка, но все еще продолжала отрастать. Он медленно поднялся; колени у него дрожали, ступни увязали в мусоре. Нога горела, как будто он вступил в ведро с угольями, но с этим придется смириться.

— Спасибо, не нужно. А вот твою зажигалку я бы купил.

Он сунул руку в карман. Деньги все еще были там, и он вытащил одну купюру.

— Не надо. Бери так, — Ральф протянул ему зажигалку, — Там еще много газа.

Спектор взял зажигалку и щелкнул ею, потом побрел на другой конец баржи. Прямо перед ним переливался огнями Манхэттен, но это его не радовало. Нужно было отыскать книги, пока до него не добрался Астроном.

— Не спеши, — посоветовал Ральф. — А не то угодишь носом в мусор.

— Да уж, — Спектор тяжело дышал, — А ты вообще что здесь делаешь?

— Еду домой на такси, — хохотнул Ральф. — Я живу на Фреш-Киллс, на Стейтен-айленде.

— На Фреш-Киллс?

— Это самая большая свалка в стране. Может, даже в целом мире. Завтра утром эти четыре баржи отправят туда. Пришлось уехать по делам. Родственники приехали на День дикой карты, попросили город им показать.

— Ты живешь на свалке?

— Ну да. Ты не поверишь, что порой выкидывают люди. Отличные вещи. Ребята из санитарной службы пару раз выгоняли меня оттуда, но я опять возвращался. Грех упускать такое теплое местечко. — Ральф положил руку на плечо собеседнику. — Ты знаком с тузами?

Спектор весь подобрался.

— Лично — нет. А что?

— А то, что я — туз. У меня есть сверхъестественные способности.

— Ты туз, но живешь на свалке. Я что, похож на провинциала, который проглотит любую чушь?

Ральф улыбнулся, поднял картонный пакет из-под молока, выдержал драматическую паузу и отодрал зубами кусок картона. Он немного пожевал его, потом проглотил.

— Я могу усвоить что угодно. Так доктор Тахион сказал. Что для людей — мусор, для меня — еда.

Спектор расхохотался.

— Ты можешь есть мусор. Это и есть сверхъестественная способность? Бьюсь об заклад, люди обходят тебя стороной.

Мужчина сложил руки на груди.

— Давай. Смейся до упаду. Знаешь, сколько я экономлю в год только на еде и квартирной плате? Я сам себе хозяин. Никто мной не командует. Никто не указывает, когда приходить и когда уходить. Да многим такое и не снилось!

— Пожалуй, в чем-то ты прав. Послушай, я что-то устал. Может, у тебя действительно получится мне помочь. Я ищу такие книжки, завернутые в полиэтилен. Я бы тебе заплатил.

— Ладно. Только нам нужно что-то получше зажигалки, а не то мы никогда их не найдем. — Он задумчиво изучал живописное нагромождение консервных банок и мятых пакетов. — Наверное, бенгальские огни дадут побольше света. Их у меня уйма. Сейчас вернусь.

— Бенгальские огни?

— Ну да. У меня тут куча фейерверков — собирался запустить в полночь. Ну, что-то вроде маленького праздника. Жди здесь.

Он принялся пробираться по мусору в конец баржи.

Спектор зацепился пальцами за дырки, оставленные в его пиджаке пулями, и прикусил губу. Если он переживет этот день, то потом целую неделю будет валяться в постели.

22:00

«Роллс-ройс» отъехал всего на несколько кварталов от «Козырных тузов», когда зазвонил телефон. Фортунато взглянул на Соколицу; та пожала плечами и взяла трубку.

— Это тебя, — сказала она.

— Это Альтобелли, — раздался голос из трубки. — Я выжал твой номер из Хирама. Звоню насчет Кафки.

— Вот черт! — Фортунато закрыл глаза, — Он же мертв.

— Нет, — возразил Альтобелли. — Еще жив. Но едва избежал смерти.

— Рассказывай.

— Минут пятнадцать назад какой-то псих в белой рясе откуда ни возьмись появился в камере. Но я послушал тебя и поставил туда ребят из спецназа, так что, когда он набросился на Кафку, они открыли по нему огонь из всех стволов.

— И?

— Его даже не ранило. Но пули сбивали его с ног, и с каждым разом он поднимался все дольше и дольше. А потом он просто взял и исчез.

— Вам повезло. Он совсем ослаб, в противном случае ничто не помогло бы вам остановить его.

Фортунато не сказал ни слова о том, как сильно ослаб он сам.

— Этот малый, кем бы он ни был, не просто везунчик.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Это не телефонный разговор. Помнишь место, где мы встречались в прошлом месяце? Не произноси название вслух, просто скажи, да или нет.

— Да.

— Можешь подъехать туда? Прямо сейчас.

— Альтобелли…

— Мне кажется, это вопрос жизни и смерти. Моей.

— Уже еду.

— Астроном, — проговорила Соколица.

Фортунато кивнул.

— Я поймаю такси. А ты возвращайся в «Козырные тузы», там ты будешь в безопасности.

— Ерунда. Я буду куда в большей безопасности рядом с тобой. И потом, глупо ловить такси, если можешь ехать на шикарном «роллс-ройсе» с шофером. — Она приподняла бровь. — Правда?

* * *

Вытурив из ресторана немногих оставшихся постоянных клиентов, Гамбионе перебрались в главный зал и сдвинули несколько столов вместе. Пистолеты и настороженность очень бросались в глаза. Розмари стояла в сторонке и смотрела, как мужчины препираются. На ее лице играла непроницаемая улыбка. Вонищенка с Джеком сидели на банкетке у стены.

— Я хочу начать поиски Корделии. Прошло уже несколько часов — куда больше, чем я обещал Розмари. — Джек бросил сердитый взгляд на помощницу прокурора.

— Пока с этим всем не будет покончено, она не может начать звонить в полицию. — Вонищенка сочувственно взглянула на Джека, который дергал себя за грязный рукав чересчур маленького белого пиджака, который одолжил ему официант. — Поешь пока.

Джек выдавил в суп сок лайма, покачал головой и взял со стола палочки. Потом вытащил из стоявшей перед ним миски клубок рисовой лапши с креветками.

— Что она будет делать без книжек? — Он ткнул палочками в сторону Розмари.

— Не знаю. Справится как-нибудь. — Вонищенка прижалась затылком к стенке, закрыла глаза. — Попробую выяснить, не видел ли кто-нибудь Корделию. Посиди тихо.