— Коул, Эбби отравили. Господь не забрал ее к себе. Бедную девушку убили.

Впившись глазами в Джеффри, десятник на секунду забыл о поднесенном ко рту кофе, затем сделал глоток и поставил кружку перед Библией.

— Сынок, ты забыл, с кем разговариваешь, — произнес он, и в спокойном голосе зазвенел металл. — Я ведь не просто старик, а старый лис, меня так просто не обманешь.

— Я и не собирался!

— Извините, сэр, но я вам не верю.

— Эбби отравили цианидом.

Коннолли недоверчиво покачал головой.

— Хотите арестовать меня — пожалуйста, потому что сказать мне больше нечего.

— Кого еще вы клали в гроб? Коул, где Ребекка?

— Ты небось стукачом меня считаешь? — смеясь, покачал головой десятник, а потом ткнул в Джеффри пальцем. — Думаешь, из штанов выпрыгну, только бы свою шкуру спасти? Послушай, что я скажу тебе, сынок! Я… — Коул закашлялся. — Я никогда… — На этот раз кашель был удушающим, и, когда изо рта старика потекла тонкая струйка рвоты, Джеффри соскочил со стула.

— Коул!

Коннолли жадно глотал воздух, а потом судорожно вцепился в шею, царапая кожу ногтями.

— Нет! — прохрипел он, буравя инспектора перепуганным взглядом. — Нет! Нет! — Тело его содрогнулось, десятник рухнул на пол.

— Коул! — снова позвал инспектор и, не в силах сдвинуться с места, смотрел, как лицо старика превращается в жуткую маску агонии и страха. Ноги судорожно пинали воздух, кишечник непроизвольно опорожнился, и, пачкая пол экскрементами, Коннолли пополз к двери. Довольно скоро он остановился и начал биться в конвульсиях, с ноги слетел ботинок.

Через минуту Коул был мертв.

Когда Толливер спустился по лестнице, Лена вышагивала вдоль патрульной машины. Вытерев со лба испарину, он тут же вспомнил, как обильно перед смертью потел Коннолли.

Протянув руку в раскрытое окно, Джеффри достал сотовый. От наклона его сильно замутило, и, выпрямившись, он набрал в грудь побольше воздуха.

— С вами все в порядке?

Сняв пиджак, инспектор с отвращением швырнул его в салон и, набрав номер Сары, объявил помощнице:

— Он мертв.

— Что?

— Времени у нас в обрез, — сказал начальник полиции, а затем обратился к администратору клиники: — Это срочно, пригласите ее, пожалуйста.

— В чем дело? — спросила детектив. — Коннолли вас спровоцировал?

Пожалуй, не стоило удивляться, что Лена подозревает его в убийстве. Нельзя сказать, что в прошлом он подавал хороший пример…

Наконец трубку взяла Сара:

— Джефф!

— Срочно приезжай на ферму к Уордам!

— Что стряслось?

— Коул Коннолли умер. Он пил кофе, и, судя по всему, к гранулам подмешали цианид. Знаешь, он… — Нет, увиденное словами не передашь! — Он умер у меня на глазах.

— Джеффри, ты в порядке?

К разговору внимательно прислушивалась Лена, так что пришлось ограничиться скупым: «Не слишком приятная сцена».

— Бедный мой! — проговорила доктор Линтон, и Джеффри глянул на стоянку, якобы проверить, не идет ли кто, а на самом деле чтобы спрятать от помощницы искаженное лицо. Коул — настоящий мерзавец, безумный фанатик, перекроивший Библию, чтобы оправдать свои ужасные поступки… Толливер мог назвать несколько заслуживших такую смерть кандидатов, и хотя Коннолли в этом списке шел одним из первых, наблюдать за адскими страданиями было превыше человеческих сил.

— Приезжай поскорее, нужно осмотреть его прежде, чем вызовем шерифа, — попросил он Сару, а для Лены добавил: — Я ведь в чужой юрисдикции.

— Выезжаю.

Захлопнув телефон, инспектор спрятал его в карман и прислонился к машине. В животе продолжалась революция, и в панике Толливеру показалось, что он пробовал отравленный кофе, хотя холодный рассудок убеждал в обратном. Впервые в жизни вредные привычки отца пусть косвенно, но принесли пользу. В благодарность Джеффри прочитал беззвучную молитву, хотя знал: даже если рай существует, Джимми Толливера туда ни за что не пустят.

— Шеф! — позвала Лена. Боже, она что-то говорила, а он прослушал. — Я спросила про Ребекку Беннетт… Коул что-нибудь сказал?

— Сказал, что понятия не имеет, где она находится.

— Ясно. — Лена неуверенно огляделась по сторонам. — Что теперь делать?

В такой момент принимать решения хотелось меньше всего. Вот бы прислониться к машине, привести в порядок дыхание и дождаться Сару… Увы, такой возможности у Джеффри не было.

— Когда приедет доктор Линтон, привезешь сюда Двухразовика. Отправишься к нему и скажешь: мол, телефон в Катуге не ловит… Только поезжай не слишком быстро, ладно?

Детектив кивнула.

Толливер оглянулся на амбар. Казалось, узкий лестничный пролет ведет во мрак, о котором даже Данте не отважился бы написать.

— Коннолли признался, что закапывал других девочек? — спросила Лена.

— Да, хотя, по его словам, раньше никто не умирал.

— Вы ему верите?

— Угу, — кивнул начальник полиции. — Кто-то же прислал то письмо Саре. Значит, одна из девушек выжила.

— Ребекка! — догадалась детектив.

— Почерк не ее. — Джеффри вспомнил письмо, которое показывала Эстер.

— Может, его кто-то из тетушек написал? Или мать?

— Уверен, Эстер не в курсе. Она бы нам сказала.

— Миссис Беннетт верна своей семье, — напомнила Лена, — и подчиняется братьям.

— Не всегда, — возразил Джеффри.

— Лично мне подозрителен Лев. Кто знает, что у него на уме.

Джеффри кивнул, не решаясь заговорить.

Скрестив руки на груди, детектив угрюмо замолчала. Джеффри снова взглянул на дорогу. А потом закрыл глаза, надеясь успокоить бешено вращающийся желудок. На простое несварение не похоже. Голова кружится, перед глазами темнеет. Может, он все же попробовал кофе? А на днях пил тот горький тоник… Вдруг цианид попал в организм?

Лена шагала взад-вперед вдоль машины, и когда вошла в амбар, инспектор не сказал ни слова. Через пару минут детектив вернулась, беспокойно поглядывая на часы:

— Надеюсь, Лев не нагрянет.

— Сколько времени прошло?

— Меньше часа. Если Пол появится раньше Сары…

— Пошли, — сказал Джеффри, с трудом отлепившись от машины.

Помощница двинулась вслед за ним, и что удивительнее всего — молча. Она не задала ни единого вопроса, пока не поднялась на кухню и не увидела на столе две кружки.

— Думаете, Коул пошел на это сознательно?

— Нет. — Еще никогда в жизни Джеффри не был так уверен. Десятник ужаснулся, поняв, что происходит. Более того, инспектору показалось, что Коул догадался, кто это сделал. Безотчетный ужас в его глазах говорил, что старик представлял, какая смерть его ждет. А еще знал, что его предали.