– Расскажи мне, что за байки он тебе рассказывал, и перейдем от болтовни к делу, – многообещающе сказал Громов.

– Пожалуйста… Например, Аркаша без конца жаловался на свой рост, – откликнулась Люба, увлеченно покусывая Громова за плечо. – Виноватыми в этом он считал своих родителей и поэтому почти не поддерживал с ними отношений. Его единственным утешением был Том Круз. – Любино воркование становилось все более прерывистым, а ее руки неутомимо искали себе то одно занятие, то другое. – Он чуть ли не молился на этого актера. Без конца смотрел фильмы с его участием, старался причесываться и одеваться точно так же. В общем, Том, он был и остается Крузом, а Аркаша из-за него сделался настоящим крэйзи. Глупо, правда?

– Том Круз ведь тоже, кажется, малорослый? – спросил Громов, перехватывая шарящие по его телу Любины руки.

– Ну да, – подтвердила она недовольным тоном. – Аркаша мог часами простаивать возле зеркала, выискивая у себя сходство со своим любимцем. – Поглядит-поглядит, а потом напыжится и скажет: «Первым делом, когда разбогатею, сделаю себе пластическую операцию»…

– Пластическую… Что? – Громов едва удержался от крика, но еще больших усилий стоило ему сохранить горизонтальное положение.

– Операцию, – повторила Люба, не подозревая, как близко она только что была к тому, чтобы оказаться сброшенной на пол. – Ему ведь не так уж много нужно было изменить, если разобраться. Подправить разрез глаз, чуточку подогнать нос… Аркаша считал, что его главное отличие от Тома Круза кроется в линии рта и подбородка. Но он говорил, что современная медицина…

– Помолчи, – попросил Громов сквозь зубы.

– Ревнуешь все-таки? – догадалась Люба. – Тогда умолкаю. Мне и самой не очень-то хотелось вспоминать все эти подробности. Знаешь, лучше всего Аркаша орудовал своим…

Громов не слышал, что рассказывала ему Люба про средний палец Сурина. Ему было не до того. Головоломка, которая все это время не давала Громову покоя, разрешилась сама собой. Фрагменты загадочной картинки стали на места… Вот Аркаша Сурин пакует вещи, не забыв положить в чемодан пару лучших портретов Тома Круза. Вот он, уединившись, обрабатывает свое лицо серной кислотой, чтобы его намерение сделать пластическую операцию не показалось врачу подозрительным. Когда молодой человек просит срочно изменить ему внешность, у кого-нибудь из персонала больницы может возникнуть желание сообщить об этом куда следует: а вдруг таким образом решил укрыться от правосудия какой-нибудь особо опасный преступник? Но если лицо этого молодого человека обезображено ожогами, то никаких ненужных вопросов не возникнет. Беднягу превратят за пару недель в вылитого Тома Круза и пожелают ему счастливого пути.

Таким образом Сурин обезопасил себя на все сто процентов. Он рассчитывал отлежаться с забинтованным лицом в какой-нибудь больнице, пока будут прочесываться аэропорты, вокзалы и гостиницы. Переждать суматоху и появиться на свет божий абсолютно новым во всех отношениях человеком. Сказочно богатым, по-голливудски красивым, неузнаваемым.

Не будет ничего удивительного, если в его изготовленных заранее документах беглеца окажутся вклеенными фотографии Тома Круза, переснятые из журналов и уменьшенные до нужных размеров. И подойдет однажды видоизмененный Сурин к окошечку регистрации авиабилетов на чартерный рейс в какой-нибудь Египет и…

– …поелозит немного своим поганым пальцем и тут же кончит… А мне нужен настоящий мужчина – такой, как ты… ты один… Хочу тебя… Я так хочу тебя, Громов, миленький…

Он с недоумением уставился на расходившуюся Любу, о существовании которой совсем забыл.

Увидев устремленный на нее взгляд, она осеклась и даже шевелиться перестала.

– Что? Что случилось? Почему ты так на меня смотришь?

– Как? – холодно спросил Громов.

– Как будто не видишь меня в упор, – обиженно ответила Люба.

– Вижу. Я тебя отлично вижу.

– Тебе было неприятно слушать эти подробности? – догадалась она. – Но ты же сам меня попросил…

– Нам придется расстаться, Любаша, – сказал Громов, постаравшись смягчить тон, насколько это вообще было возможно в данной ситуации. – Ты уж извини.

– Как же так? Мы ведь…

Пришлось отчетливо повторить все в обратном порядке:

– Извини, но нам придется расстаться.

Люба отшатнулась, словно получила удар по лицу. Безжалостный, прямой. Без всякой скидки на то, что она женщина.

Громов отвернулся. Теперь, когда каждая минута была дорога, он не мог позволить себе тратить время на сантименты. Что-то придумывать, объяснять, находить слова утешения… Нет! Этот завязавшийся узелок нужно было рвать одним махом, сразу. Долгие проводы – лишние слезы.

Люба еще около минуты оставалась лежать на груди Громова в прежней позе: ни дать ни взять миниатюрная полульвица по имени Сфинкс.

Когда тишина сделалась невыносимой, все, что осталось Любе, это поспешно вскочить с кровати, чтобы очутиться подальше от мужчины, отвергнувшего ее с таким равнодушием.

Вскочить-то она вскочила, но на этом для нее все и закончилось. Навсегда.

* * *

Джуга из Поти понятия не имел, что нанявший его Женя Минин уже не имеет возможности рассчитаться с ним за проделанную работу сполна. У него имелся задаток – две с половиной тысячи долларов. Он знал, что его клиент Громов проживает в 713-м номере гостиницы «Бриз». И у него был план по устранению этого человека. Все. Больше Джугу ничего не интересовало, не считая, конечно, конечной расплаты. Вернее, все его интересы были подчинены одной-единственной цели.

Ровно в половине четвертого утра Джуга, уснувший в девять вечера, открыл глаза. Как всегда в подобных случаях, он спал на спине, полностью одетый. В гостиничном номере не осталось ни единого отпечатка его пальцев, ни единого следа его присутствия. Только запись в регистрационном журнале, но там значился некий Вахтанг Ираклиевич Туманишвили, которым Джуга, само собой, не являлся.

Руки в прозрачных резиновых перчатках ужасно потели и чесались, но Джуга не позволил себе снять их даже на минуту. Кроме того, на нем был надет тонкий, однако все равно слишком теплый для лета серый свитер. Его ворот в развернутом виде закрывал лицо до самых глаз, вот почему приходилось мириться с некоторыми неудобствами такой одежды. Издержки профессии. Еще и не такое приходилось терпеть Джуге ради успеха операции. Однажды он двое суток просидел в заброшенной выгребной яме, и ничего, не помер. Эта неприятность произошла с тем, с кем и должна была произойти, а Джуга благополучно отмылся и продолжал жить дальше. Да.

С тех пор его гонорары значительно выросли, и в последнее время Джуга работал с различными группами прикрытия, как и положено настоящему профессионалу, не делающему осечек. Помощники, разумеется, периодически менялись. Одни сидели (понятно где), другие и вовсе лежали (неизвестно на каких кладбищах). Он, Джуга, главный исполнитель, пережил их всех и надеялся пережить еще столько же, прежде чем уйдет на покой.