– Моего Хендрика проклятиями? – замурлыкала Лейла, ласково поглаживая руку нареченного и нежно скармливая ему кусочек халвы.– Никогда! Ешь, любимый, специально для тебя лучший кусочек. Смотри, какие нарукавники я вышила. Нравятся?

Слегка обалдевший от суеты Хендрик проглотил халву и механически кивнул.

– Все они так говорят,– тихо проворчал Оскар, неожиданно для себя самого почувствовавший укол ревности.– «Лучший кусочек… Буду любить до гроба и слушаться беспрекословно…» А вот потом… Поверь опыту.

– Опыту дипломата или опыту финансиста? – иронично улыбнулся Хендрик.

– Опыту старого холостяка,– пробурчал Оскар.

– Дядюшка, а может, тогда мне вообще не стоит жениться?

– Ни в коем случае! – испугался Оскар, опомнившись.– Твоя Лейла – счастливое исключение, сразу видно. Живи и радуйся.

– Где желтый порошок? – Бабушка бесцеремонно отодвинула Оскара в сторону.

– Какой порошок?

– Которым мы осыплем молодых,– досадливо напомнила старушка.– Символ верности. Хендрик, почему ты ешь? Кто разрешил? Брось! Брось сейчас же! Ведь сегодня день свадьбы, тебе нельзя!

– День свадьбы завтра! – выкрикнула супруга Чайхана.

– Почему? – искренне удивилась бабушка.

– Мама! – вспыхнула родительница Лейлы.– Я вам уже сто раз объясняла – по нашим обычаям вторник и пятница – несчастливые дни! Пусть Хендрик ест! Ешь, сынок, ешь. Жуй, как следует, а то подавишься.

– По нашим обычаям? – недоуменно повторила старушка.– Поправьте меня, люди,– разве я не из этой семьи? Разве не я родила эту женщину, которая сейчас учит меня, как и когда положено справлять свадьбы? Ты еще скажи, что молодым не пометят лбы, и я пойду гладить похоронное сари!

– Вы забыли, мама, что похоронное сари месяц назад нечаянно порвал Коралл, а молодым действительно не будут метить лбы! – спокойно сказал Чайхан, примирительно становясь между спорящими.– Вместо этого дети нальют жира в очаг и раздадут соседским девушкам подарочный куттык. Потом молодых засыплют конфетами, сушеными сырками, фруктами и монетами.

– Лейла отказалась от сырков. Вместо них будут розовые лепестки,– добавила супруга и деловито осведомилась: – Кстати, где они? Только что я оставила здесь поднос с лепестками.

– Тот мусор, что лежал на пороге? Я выкинула его,– потупилась старшая невестка.

– Выкинула? Немедленно принеси назад!

– Мама! – возмутилась Лейла.– Я возражала против сыра, а ты собираешься обсыпать меня лепестками, перемешанными с рисовой шелухой, пылью и крошками?

– Там еще были яичные скорлупки,– тактично дополнила родственница.

– Да что ты так нервничаешь, дочка? Это же символически!

– Ничего себе символ! Что у меня за жизнь будет, если родная мать выльет на мою бедную голову помои?

– Не хочу тебя пугать, доченька,– сообщила супруга Чайхана, доверительно понизив голос,– но, по моим прогнозам, жизнь тебе предстоит в любом случае нелегкая. Не тереби нагрудник.

– Это еще почему? – уперла руки в бока Лейла.

– Испачкаешь раньше времени!

– Аллах с нагрудником! Что ты имела в виду, говоря про нелегкую жизнь?

– Стоит только посмотреть на твоего будущего мужа, детка.

– А что с ним не так? Глаза как звезды, фигура стройнее, чем…

– Вот именно! Только эти звезды так и зыркают по сторонам, так и зыркают! А фигура что-то уж очень близко подбирается к нашей Зульке!

– Врешь! Она же замужем за моим братом!

– Видимо, твой женишок не считает это препятствием.

– Поклянись Аллахом!

– Да ради бога!

– Ну, я ей…

– Стой! Таких Зулек вокруг половина квартала. Всех бить рук не хватит. Ты бы лучше присмотрелась к своему будущему муженьку.

– Что толку присматриваться? – горько заметила Лейла, присаживаясь на ступеньку.– Не выколю же я ему глаза, в самом деле. Ой… Мама-мама…

– Ну, глаза не глаза, а кое-что сделать можно,– оптимистично сказала мать, высыпая на ступеньку мусор из корзины и методично выбирая из кучи смятые розовые лепестки.– Для верности. Пошли к бабушке. Она поможет…

Мы с напарницей в четыре руки выволокли капсулу из зарослей камыша и плюхнулись рядом на мягкие сиденья.

Не хочу показаться привередливым, но запасная машина показалась мне гораздо современней и удобней, чем наши повседневные побитые жизнью «лошадки». Руль с гидроусилителем, бак в три раза вместительней, расстояние между креслом и панелью управления такое, что смело можно вытянуть ноги, не рискуя застрять или покалечиться. Одно слово – несправедливость. Обиженно щупая натуральную кожу обивки потолка, я чуть не забыл, что надо поесть.

Кстати, о еде. Лирическое отступление.

Неизвестно почему, но каждая капсула, вылетающая из гаража на задание, комплектуется питанием ровно на семь дней. Ни меньше, ни больше.

Видимо, товарищи, в чьи обязанности входит рассчитывать количество пайков для полевых работников, рассуждают так: раз Создатель смог сотворить этот мир за семь дней, то и мы обязаны выполнить свою работу за тот же срок. Иначе неспортивно. Тем более что ломать, как всем давно известно, не строить.

Эта же капсула была набита коробками с едой под завязку! И какая это была еда!

Отпихивая друг друга, мы с напарницей разодрали вакуумные упаковки и застыли в восхищении. Нежнейшая солонина, истекающие соком колбаски с вкраплениями белоснежного жира, мягкий хлеб и в довершение всего – отдельная коробка с приделанным сбоку шнуром и надписью: резко потянуть для разогрева.

Не сговариваясь, мы дернули шнур и были вознаграждены хитрым фокусом: внутри коробки что-то зашипело, повалил дымок, и по салону распространился запах поджаренного мяса. Аккуратно сняв крышку, мы прикончили горячую отбивную, поделив ее по-братски, и, уже отшвыривая пустую упаковку, натолкнулись на целый склад таких же коробок.

Ну почему никто не сказал мне раньше, что так близко, под мостом, скрывались такие сокровища? Почему?

– Вкуснотища-то какая! – прошептала Вторая, впиваясь зубами в шмат сала.– Почти как на седьмом небе!

– А ты там бывала? – недоверчиво хмыкнул я.

– Представь себе – да! И не раз! – гордо откликнулась она, плотоядно облизывая пальцы.

Ну вот, опять. Сейчас пойдет хвастовство, пространные описания недоступных мне чудес (да и не больно надо) и неделикатные намеки на свою исключительность.

Стараясь не слишком прислушиваться к подробностям (но как заливает, нахалка, как заливает!), я вплотную занялся аппетитным пирожком с острой начинкой. Напарница тем временем разливалась соловьем, обрисовывая все новые и новые невероятные детали и мечтательно закатывая голубые (естественно) глазки. На пространном описании скромного больничного завтрака из семидесяти блюд, подаваемого к постели прямо на облаке, я не выдержал.