– Конечно, не могло, – с принуждением усмехнулся Лис.

– Вот я ж и говорю. Я и табель на работе у Екатерины Викторовны проверил – у нее нет пропусков, тем более недельных…

«Доверяй, но проверяй!» – подумал Лис. А вслух сказал:

– Что по Левому берегу?

– Продолжение серии «пожарницы», – сказал Михайлов, разрезая яблоко на четыре части самодельным выкидным ножом, которые умельцы-зеки делают в колониях. – Две сгоревшие машины на поляне в лесополосе, способ убийства тот же. Только они угнаны на днях. И в одной за рулем – Антон, а во второй Хитрый – его водитель!

– А где же «Майбах»? Чего они вдруг пересели на угнанные?

Михайлов кивнул.

– Это вопрос. Следы «Майбаха» на поляне имеются. А сам он сгорел в Монтажниках, в автомастерской. И «Лендкруизер» и грузовой трейлер, и мастерская – все сгорело. И одиннадцать трупов. Там целый бой был. И стреляли, и гранаты швыряли.

– Кто же с кем воевал?

Вениамин вытер нож, закрыл и спрятал в задний карман.

– Вроде Лепников по кличке Берц, он недавно вышел из колонии, имел свою банду… Молодняк, правда…

– А кто с другой стороны?

– Восемь человек из отряда «Орел» – они еще во вторую чеченскую против нас воевали, а сейчас – в составе чеченской милиции. Опытные, матерые, мужики, обстрелянные солдаты…

– И этот сопливый Берц бился с такими бойцами и положил их?!

– Там еще двое хозяев, но они, похоже, не при делах… А Берца свидетели видели. Рабочие на каркасе дома работали, а он из автомата тех расстреливал…

– Ладно, Веня, иди, разбирайся, утомился я что-то, – Лис лег на кровать.

Хотя давление было в норме, но чувствовал он себя неважно. Можно было пожаловаться врачам, получить таблетки или уколы, но у него болела душа, а душу доктора лечить не умеют.

* * *

Потом они с Катей уехали в санаторий в Сочи. Попали как раз в бархатный сезон – начало сентября, не жарко, солнце мягкое, ласковое. Отдых пробежал быстро и приближался к концу. Лис, отключившись от криминальной сети высокого напряжения и отвыкнув от похлебки, которая варится в адском котле, уже не очень хотел возвращаться ко всему этому. Между тем ему предстояло сделать выбор: или продолжить службу, или писать рапорт об увольнении на пенсию. Надо сказать, что второй вариант, который он никогда даже не рассматривал, сейчас казался более привлекательным.

Вечером они гуляли по набережной: Катя в васильковом сарафане, с распущенными по загорелым плечам волосами и легких открытых босоножках, не скрывающих яркий педикюр. Лис был в белых джинсах, белой шведке и белых, в дырочку, мокасинах.

– А ведь мы чуть ли не первый раз так отдыхаем, – сказала Ребенок и некстати вспомнила, как Антон звал ее кататься на яхте по Средиземному морю.

– Нравится? – спросил Лис.

– Вообще-то да…

Лис вдруг вспомнил про Координатора-Призрака. Тот жил в Испании, на берегу, не знал никаких забот, но заботы сами пришли и вернули его в Тиходонск, где он один устроил разгром, который под силу только специально подготовленному подразделению, заброшенному во вражеский тыл. И где он сейчас? Успокоился и уехал обратно, не вернув своих денег? Или ищет Лиса?

Эта мысль тоже пришла некстати. Но ее отогнал мягкий скрип тормозов: рядом остановилась красная «Феррари» с наглухо затонированными стеклами, включая лобовое. Лис напрягся. Но дверь открылась, и из машины вышла девушка. Высокая, гибкая, в полупрозрачных цветных шароварах, схваченных на щиколотках зелеными тесемками, в такой же полупрозрачной кофточке с тесемками на запястьях, в аккуратных балетках. Сквозь одежду достаточно отчетливо проглядывали узкие «стринги» и играющий чисто символическую роль узкий бюстгальтер. Но, судя по веселой белозубой улыбке, ее это ничуть не смущало.

– Здравствуй, начальник! – она отбросила с лица длинные волосы цвета воронова крыла. – Ну что, можно верить цыганкам?

– Кто это? – удивилась Ребенок. – Откуда она тебя знает?

– Здравствуй, Лала, – растерянно сказал Лис. Он не рассчитывал увидеть когда-нибудь взявшуюся ниоткуда и пропавшую неизвестно куда гадалку. Хотя каждый день, перед тем, как заснуть, вспоминал ее пророчества.

– Все правильно нагадала? – веселилась Лала.

– Ну, да… Практически… А что вы тут делаете?

– А я здесь отдыхаю, во-о-он там! – тонкий пальчик с наманикюренным ногтем указал на высокий забор впереди. Лис знал, что местные даже подходить к нему не рекомендовали.

– Так это президентская дача! – воскликнул он.

Лала еще больше развеселилась.

– Вот там и живу, – звонко рассмеялась она. – Со своим хорошим другом. Ему разрешается в любое время. Да и я человек полезный, ты сам убедился…

Распахнулась вторая дверца, и на нагретый за день асфальт с трудом выбрался из низкой машины грузный лысоватый человек, которого Лис почти каждый день видел по телевизору. Одет он был так же, как на экране: строгий костюм, отглаженная сорочка, галстук, депутатский значок.

– Лала, нехорошо опаздывать к ужину, – сказал он, не обращая внимания на Лиса, хотя с интересом осмотрел Ребенка. – Из-за тебя только я всегда опаздываю…

– Не волнуйся, сегодня на полчаса задержат. У Хозяина важный гость из Америки.

– Меньше болтай! – недовольно сказал депутат и с трудом полез обратно в машину.

– Ничего, в вечерних новостях объявят, – Лала скорчила ему вслед смешную рожицу.

– Он и купается в костюме? – прыснула Ребенок.

Лала внимательно посмотрела на нее.

– Извините, можно я украду вашего мужа? Ненадолго…

Взяв Лиса под руку, она отвела его на несколько шагов.

– Хорошая у тебя жена. И хотя я не признаюсь в своих ошибках, тебе скажу: три предсказания правильные, три сбылись – так или этак, но сбылись! А вот с четвертым я ошиблась. Нету этого…

Она показала два растопыренных пальца, что можно было истолковать, как знак победителя «V» или как рога.

– Нету! Верь цыганке! Веришь?

Ответа Лала не дождалась. «Феррари», взревев двигателем, сорвалась с места, набрала скорость и через минуту заехала в открывшиеся перед ней ворота КПП.

– У тебя везде знакомые! – сказала Ребенок, глядя вслед исчезнувшей машине. – А она правда цыганка? Совсем не похожа! И что она тебе нагадала?

– Да, ерунду всякую…

– А что сбылось, что не сбылось? И вообще, ты веришь цыганке?

Они встретились глазами. Лис слишком часто встречался с самой изощренной и правдоподобной ложью, и всю свою жизнь он разгадывал эту ложь. Он чувствовал ее шкурой, нервными рецепторами, он знал ее запах и видел сквозь благопристойный флер, которым она себя окутывает. Но он помнил поговорку про единственный в мире хрустальный веер, на который лучше даже не смотреть лишний раз, чтобы он не лопнул. И он отвернулся, зевнул, поднял камешек и бросил в море.