Отделавшись от назойливой дамы, Маркус отправился в буфетную, где его и застали Алекс и Нейт.

– Понравилось танцевать с леди Барбарой? – спросил Алекс, накладывая себе закуску из омара.

Теперь, по крайней мере, Маркус знал, как зовут девицу.

– Нет.

– Я тоже подумал, что тебе не понравится. – Алекс отправил в рот целый пирожок.

Сейчас он не сможет говорить, пока не прожует. Несколько минут тишины – уже хорошо.

К несчастью, у Нейта рот был свободен.

– Зачем ты явился сюда, Маркус? Ты смотришь на всех, как на заклятых врагов. Люди не понимают, чем перед тобой провинились. Ко мне уже несколько раз подходили с вопросом, что тебя тут не устраивает. С тех пор как ты вернулся из Лавсбриджа, на тебе лица нет. Меня спрашивали, что у тебя там случилось.

– Надеюсь, ты хранил молчание?

– Разумеется. Я ничего никому не говорил. Да и что я мог сказать? – Нейт нахмурился. – Ведь в Лавсбридже ничего особенного не произошло, верно?

– Нет, в Лавсбридже ничего не случилось. – Вот черт. Теперь из-за него Нейт будет переживать. Чего Маркусу сейчас хотелось меньше всего, так это бесконечных рассуждений по поводу проклятий и призывов Нейта к осторожности. За что ему это все? Тем более что повода для переживаний действительно не было: Кэтрин ему не написала.

– Вот и прекрасно, – кивнул Нейт. – Признаюсь, я волновался за тебя после вашей с мисс Хаттинг встречи в кустах. Но потом понял, что мои подозрения безосновательны. К тому же мисс Хаттинг не стремится к браку и скорее всего вполне довольна тем, что имеет: свой дом и ренту, позволяющую не думать о хлебе насущном.

– Да, она всем довольна, – произнес Маркус. У него не было никакого желания обсуждать с Нейтом Кэтрин. – Там, у окна, случайно, не виконт Моттон? Помнится, ты говорил, что должен перекинуться с ним словом.

– Где он стоит? А, теперь вижу. Я отойду, не возражаешь?

– Нет, – покачал головой Маркус, угрюмо глядя вслед кузену.

– Ты знаешь, на кого похож? На мальчишку, которому от любви снесло голову!

Маркус стремительно обернулся.

– Да-да, ты не ослышался, – дожевывая пирожок, сообщил Алекс и, запив пирожок шампанским, добавил: – Ты можешь обмануть Нейта, но не меня. Я видел, как ты смотрел на мисс Хаттинг в церкви, как не сводил с нее глаз в павильоне. И я знаю симптомы болезни. – Алекс допил остатки шампанского. – Слишком хорошо знаю.

Алекс никогда не говорил о сбежавшей невесте, но Маркус догадывался, что друг еще не вполне оправился от удара.

– Я тебе сочувствую. Леди Шарлотта поступила дурно.

– Пустое! – Алекс небрежно махнул рукой. – Но вот тебе мой совет: возвращайся в Лавсбридж и женись на мисс Хаттинг.

Если бы все было так просто.

– Не могу. Ты ведь знаешь о проклятии.

– Кажется, ты говорил, что если женишься по любви, то проклятие исчезнет.

– Да, но если то, что испытываю к Кэтрин, не любовь, я скорее всего умру меньше чем через год.

Маркус точно знал, что вожделеет Кэтрин. Но любит ли он ее? И как, черт побери, отличить любовь от похоти?

– Какая разница? Глядя на тебя, я точно могу сказать, что ты почти мертвец. И то, что ты не лежишь в земле, мало что меняет.

Верно сказано!

Алекс говорил с грубой прямотой, однако при этом речь его не была лишена сочувствия.

– Что бы ты выбрал: прожить несколько месяцев счастливо в союзе с мисс Хаттинг или целую жизнь, отравленную горькими сожалениями о том, что тебе не хватило храбрости поставить на кон свою жизнь и выиграть счастье?

– Мне пора возвращаться домой.

Алекс нахмурился:

– Один поедешь?

– Один. Да не смотри ты на меня как наседка на цыпленка! – со смехом добавил Маркус. – И ничего Нейту не говори. Я хочу спокойно обдумать твои слова. Увидимся завтра.

Он постарался выйти из буфетной незаметно для Нейта. Лондонские улицы были пусты. Маркус шел домой под мелким моросящим дождем.

Так любил ли он Кэтрин? Он хотел ее. Каждую ночь Маркус просыпался и, мучаясь от неудовлетворенного желания, проводил остаток ночи без сна.

Приехав в свой некогда любимый бордель, обнаружил, что не может вступить в близость ни с одной из тамошних жриц любви. Он хотел только Кэтрин, и его мужской орган ни на кого не реагировал. Пришлось срочно уехать из борделя с сознанием того, что он навсегда загубил свою репутацию.

Вспомнив о позоре, Маркус в сердцах пнул мыском ботинка булыжник. Надо признать очевидное: то, что было у него с Кэтрин, нельзя назвать лишь приятным совокуплением. Тогда они слились не только телами. Необратимые изменения произошли с его сердцем и сознанием.

Тогда что это было, если не акт любви?

Но означает ли это, что он любит Кэтрин?

Маркус перешел на противоположную сторону улицы, к своему дому. В свете газовых фонарей мерцали лужи, и сияли отмытые дождем булыжники мостовой. К чему гадать? Он все равно не знает, что такое любовь. Алекс прав: какая разница, живой ты или мертвый, если тебе опостылела жизнь? Несколько месяцев с Кэтрин значительно лучше, чем многие годы без нее.

Он поедет в Лавсбридж и попросит ее руки. Воодушевленный принятым решением, Маркус бодро зашагал к дому.

Утром он отправится в путь. Маркус поехал бы сейчас, если бы ночь выдалась лунная. Впрочем, Эммет и Данли едва ли его поняли, если бы он явился под утро. Такое странное поведение хозяина замка вызвало бы кривотолки, что было бы нежелательно, принимая во внимание факт, что Кэтрин пока не ответила согласием на его предложение.

Финч распахнул перед ним дверь еще до того, как Маркус успел взяться за ручку. Вот черт, неужели за ним следят домочадцы, включая дворецкого?

– Я и сам в состоянии войти, Финч. Ни к чему стоять под дверью целый вечер.

Дворецкий, насупившись, одернул жилетку:

– Я принес почту в ваш кабинет, ваша светлость.

Ну да, конечно. Наблюдая за тем, как трепетно хозяин относится к получению почты, Финч, видимо, решил, что для Маркуса нет ничего важнее просмотра корреспонденции.

– Благодарю. Я прочитаю почту завтра. А сейчас иду спать.

Нужно ли сообщать Финчу о том, что на рассвете он выезжает в Лавсбридж? Нет. Пусть первым эту новость услышит Кимбал. Тот обижался, если дворецкий о чем-то узнавал раньше.

– Я думаю, – деликатно кашлянув, произнес Финч, – что вы бы захотели прочитать почту сегодня, ваша светлость.

Маркус замер.

– Хорошо, спасибо, – кивнул он.

Финч оставил на столе зажженную лампу. Маркус сразу заметил конверт, предусмотрительно отодвинутый в сторону мудрым дворецким. Медленно подойдя к столу, Маркус взял конверт в руки и прочитал адрес: «Лавсбридж. Дом старой девы». Вот оно и случилось. Он сломал печать и вскрыл конверт. Почерк был аккуратный, женский. И на середине страницы чернила расплылись. Наверное, туда упала слеза.