– …и не позволит, чтобы та женщина снова причинила мне боль.

Слышу, как он тихо рыдает.

Проходит минута, потом другая. Я размышляю о Джейн, настоящей Джейн, размышляю о том материнском инстинкте, том порыве, который овладел мной в ущелье. Она так долго ждала, когда у нее появится ребенок. Она не хотела, чтобы кто-то его забрал.

Открыв глаза, я вижу, что его слезы иссякли. Итан хватает ртом воздух, словно только что пробежал стометровку.

– Она сделала это ради меня, – бормочет он. – Чтобы защитить меня.

Проходит еще одна минута.

Он откашливается.

– Они отвезли ее… отвезли ее в наш дом в северной части штата и там похоронили.

Он кладет руки себе на колени.

– Так вот, значит, где она! – восклицаю я.

Глубокий вздох.

– Да.

– А что произошло, когда на следующий день приехала полиция с расследованием?

– Это было так страшно, – говорит он. – Я был в кухне, но слышал, как они разговаривали в гостиной. Полицейские сказали, что кто-то сообщил о нарушении порядка накануне вечером. Мои родители все отрицали. А потом, когда выяснилось, что это были вы, они быстро поняли, на чьей стороне перевес. Ну что значили ваши слова, если мы трое утверждали, что ничего не было? Ведь никто больше ее не видел.

– Но ее видел Дэвид. Он провел с ней… – Я перебираю в уме даты. – Четыре ночи.

– Об этом стало известно позже, когда мы прозондировали ее телефон, чтобы узнать, с кем она разговаривала. Отец сказал, что вряд ли кто-нибудь прислушается к словам парня, живущего в цокольном этаже. Так что они были против вас. А еще отец сказал, что вы…

Он умолкает.

– Я – что?

Он сглатывает.

– Что вы неадекватны и много пьете.

Я не отвечаю. Слышу, как в окна барабанит дождь.

– Тогда мы еще не знали про ваших родных.

Закрываю глаза и начинаю считать. Раз. Два.

На счет «три» Итан нарушает паузу. Его тон сдержан:

– Чувствую, что уже давно держу это втайне от всех. Я так больше не могу.

Открываю глаза. В сумраке гостиной, в неярком свете лампы он кажется ангелом.

– Придется заявить в полицию.

Итан наклоняется вперед, обняв свои колени. Потом выпрямляется, секунду смотрит на меня и отводит глаза.

– Итан.

– Я знаю, – едва слышно говорит он.

Сзади раздается мяуканье. Поворачиваюсь. На спинке дивана устроился Панч. Наклонив голову набок, он снова мяукает.

– Вот он. – Итан протягивает руку, но кот шарахается и убегает прочь. – Похоже, я ему больше не нравлюсь, – тихо произносит Итан.

– Послушай. – Я откашливаюсь. – Это очень, очень серьезно. Хочу позвонить детективу Литлу и попросить его приехать сюда, чтобы ты рассказал ему то, что рассказал мне.

– Можно сказать им? Сначала.

Я хмурюсь.

– Кому сказать? Твоей…

– Моей маме. И папе.

– Нет, – качая головой, говорю я. – Мы…

– О-о, пожалуйста. Пожалуйста.

Его голос срывается.

– Итан, мы…

– Ну пожалуйста! Пожалуйста! – Он почти перешел на визг.

Я с изумлением смотрю на него – из глаз льются слезы, лицо пошло пятнами. Едва не обезумел от страха. Неужели я позволю ему слезами добиться своего?

Но он продолжает говорить, захлебываясь рыданиями:

– Она сделала это ради меня. – Глаза его наполнены слезами. – Ради меня. Не могу… не могу так с ней поступить. После всего, что она сделала для меня.

Я едва дышу.

– Я…

– Разве не лучше будет для них, если они заявят в полицию? – спрашивает он.

Обдумываю это. Лучше для них, лучше для него. И все же…

– Они бесятся с того самого момента, как это произошло. Реально сходят с ума. – У него блестит верхняя губа – пот и сопли. Он вытирает рот. – Папа сказал маме, что им надо пойти в полицию. Они меня послушаются.

– Я не…

– Послушаются. – Твердо кивает головой, дыхание становится глубоким. – Если я скажу, что разговаривал с вами и, в случае их отказа, вы сами заявите в полицию.

– Ты уверен…

Что можно доверять твоей матери? Что Алистер не нападет на тебя? Что никто из них не придет ко мне?

– Вы можете подождать, пока я не поговорю с ними? Если… если я позволю полиции забрать их сейчас, я не… – Он переводит взгляд на свои руки. – Короче, не могу этого допустить. Я потом себе не прощу. – Его голос вновь становится тонким. – Нужно дать им шанс помочь самим себе. – Он говорит с трудом. – Она моя мать.

Итан имеет в виду Джейн.

Мой опыт в данной ситуации ничего не подсказывает. Я думаю об Уэсли, о том, что он посоветовал бы. «Решай сама, Фокс».

Могу ли я позволить мальчику вернуться в этот дом? К этим людям?

Или придется обречь его на пожизненные сожаления? Я знаю, каково это, – мне знакома эта непрестанная боль. Не хочу, чтобы он это испытал.

– Хорошо, – говорю я.

Он моргает.

– Хорошо?

– Да. Скажи им.

Он таращит глаза, словно в недоумении, но потом приходит в себя.

– Спасибо.

– Прошу тебя, будь очень осторожен.

– Постараюсь.

Он встает.

– Что ты собираешься сказать?

Снова садится, всхлипывает, вздыхает.

– Наверное… я скажу, что… вы знаете. Что у вас есть доказательства. – Он кивает. – Я скажу правду. Что я рассказал вам о случившемся, и вы считаете, что нам следует заявить в полицию. – У него дрожит голос. – Прежде чем это сделаете вы. – Трет глаза. – Что, по-вашему, будет с ними?

Я медлю с ответом.

– Ну… думаю, в полиции поймут, что твоим родителям сильно надоедали, что она… что Кэти, по сути дела, преследовала тебя. И вероятно, нарушала принятые после твоего усыновления договоренности.

Он медленно кивает.

– И, – добавляю я, – полицейские учтут, что это случилось во время ссоры.

Итан кусает губы.

– Это будет нелегко. – Опускает глаза. – Да, – выдыхает он. Потом смотрит на меня с таким выражением, что я начинаю ерзать. – Спасибо.

– Что ж, я…

– Правда. – Он сглатывает. – Спасибо.

Я киваю.

– У тебя ведь есть мобильный?

– Ага. – Он хлопает по карману куртки.