В каюте «Кречета» завершалась сделка. Капитан Ставридкин и старпом Сидоропуло — с одной стороны, представители продавца и покупателя (два деловых человека в строгих костюмах) — с другой.

Представитель покупателя подвел итог:

— Итак, все условия оговорены и выверены. Вы, капитан Ставридкин, совместно с вашим экипажем беретесь в течение семи суток, начиная с семи часов завтрашнего дня, доставить яхту «Кречет» в порт Византийск и передать ее представителям заказчика. Выплата вознаграждения будет произведена незамедлительно после подписания акта о приемке. При этом вы и экипаж несете ответственность за сохранность судна и сроки выполнения заказа.

— Несем, несем, — отозвался за капитана старпом Жора. — Только со сроками может быть всякое. Вот, скажем, если плюнет с зюйд-оста, как недавно, может начаться такая заваруха. Клянусь дедушкой, в нашем море бывает всякое...

— Но сроки в контракте определены именно с учетом «всякого», — бесстрастно возразил деловой человек.

— Ладно, подписываем, — решил капитан Ставридкин. Он и два представителя поставили на бумагах свои подписи.

— Я надеюсь, все будет исполнено точно и в срок, — официально провозгласил представитель покупателя.

— Я тоже надеюсь, — столь же официально откликнулся капитан. А Жора незаметно постучал согнутым пальцем по деревянной обшивке каюты.

Представитель покупателя вынул сотовый телефон. Понажимал кнопки.

— Господин Бамбинус? Добрый день. Спешу поставить вас в известность, что завтра утром «Кречет» выходит в Византийск. Благодарю вас, передам... Господин капитан, глава нашей фирмы желает вам благополучного плавания.

— А мы ему желаем всякого процветания, — слегка сумрачно сказал капитан Ставридкин.

Максим допил чай, поднялся с раскладушки, шагнул к столу, чтобы поставить кружку. При этом опять захромал и поморщился.

— Все еще болит? Ай... — перепугался Гоша.

— Пустяки...

— Это он из-за меня, — сокрушенно признался Владик. — Меня он сегодня героически спасал два раза. Один раз, когда я чуть не утопил очки, а потом — когда меня чуть не смыло в водосток...

Гоша воспринял эти слова совершенно всерьез.

— Как спасал? Как утопил? Куда смыло?

— Он шутит, — снисходительно объяснил Максим.

— Вовсе не шучу. Поэтому ты и пострадал...

Гоша наклонил голову и вцепился в бороду. Большущими синими глазами вгляделся в лицо Максима.

— Да... это самое... Значит, у тебя, как у Владика, тоже... это... чистое и смелое сердце...

— Да что вы... — кажется, первый раз немного смутился Максим. — Не знаю, как у Владика, а у меня... Мне порой говорят, что я изрядный эгоист...

— Нет-нет... Эгоист это... не будет рисковать собой...

— Да какой там риск! Просто случайность... — Максим снова потрогал бинт на ноге. — Лишь бы не распухло. А то дядя Степа вдруг скажет: «Нельзя с больной ногой в рейс»...

— А... это... в какой рейс? — насторожился Гоша.

Максим обеспокоенно глянул на Владика: может, не следовало болтать?

Но тот радостно сообщил:

— Да, я забыл сказать! Мы завтра уходим в плавание! Папа перегоняет яхту «Кречет» в Византийск и берет нас с собой!

— «Кречет»? — подскочил Гоша (что при его сложении было несколько необычно). — Не может... это... такое быть.

— Гоша, это ведь не клипер, а яхта!

— Все равно... все равно... — Гоша взволнованно зашлепал из угла в угол... — Да... то есть это самое, нет... То есть... нет-нет... Какой я старый это... дурень...

— Гоша! Что ты хочешь сказать? Говори! — заволновался Владик.

— Нет-нет... Это была... да... то есть нет... это самое, бредовая мысль...

— Гоша!..

— Мне пришло в голову... но это просто так, не всерьез... если бы я мог... это... оказаться там, на яхте... Но нет...

— А, понимаю! — осенило Владика. — Ты хочешь оказаться на «Кречете»! Пускай и не на прежнем, но все равно, да? Хочешь снова отправиться в море, чтобы поскорее закончить поэму?

— Что?.. Да-да... в море. И... это... вместе с вами... Такая удача... Но это самое...

Владик снятыми очками заскреб затылок.

— Я не знаю, согласится ли папа...

— Папе это... незачем было бы соглашаться. Гномы умеют быть на судне совсем невидимыми. Иногда они это... плавали по тридцать лет, и никто их не замечал. И не надо ни воды, ни пищи, только это... крохотный уголок...

Но нет-нет... Я не могу доставлять вам таких это... хлопот...

— Гоша! Значит, главная трудность — пробраться на яхту?

— Э... это не трудность. Я мог бы... это самое... забраться в свой сундучок, а вы пронесли бы его. Будто со своими вещами. Но нет...

— Но вы же не поместитесь в сундучке. Хотя вы и не очень большого роста, но он-то еще меньше, — осторожно сказал Максим.

— Это не это... не проблема! Корабельные гномы могут устраиваться в любых... это... емкостях... Вот смотрите...

Гоша откинул горбатую крышку .старинного черного сундучка, непостижимым образом проник в него и захлопнул крышку над собой. Потом крышка откинулась снова. Над сундучком возникла Гошина голова со всклокоченной бородой.

— Вот... Но это... я не это... Я...

— Ну-ка, закрой снова, — деловито велел Владик. Крышка захлопнулась опять. Владик взялся за боковую ручку и кивнул Максиму, чтобы тот взялся за другую.

— Попробуем...

Максим, припадая на забинтованную ногу, послушался. Они приподняли сундучок и чуть не уронили от тяжести.

— Далеко мы его не унесем... — сказал Максим. А когда снова показалась Гошина голова, он разъяснил: — Извините, вы хотя и уменьшились, а вес все равно немалый...

— Да, корабельные гномы, они это... тяжеловаты...

— Сделаем так, — решил Владик. — Ты, Гоша, придешь с сундучком к старой трансформаторной будке недалеко от проходной яхт-клуба. Там есть незаметное место, впадина в стене. В ней нас дождешься. А уж через проходную и по трапу мы тебя как-нибудь дотащим. И местечко на яхте подберем заранее...

— Да, но я... это...

— Не спорь! Ты ведь хочешь дописать поэму о «Кречете»?

Гоша по очереди посмотрел на мальчишек.

— У вас... это самое... благородные и чистые сердца...

Когда Владик и Максим в просохшей, хотя и мятой, одежде вышли из библиотеки на сверкающую после ливня улицу, Гоша махал им с балкончика башенки.

— Это... до вечера!

— До вечера, Гоша! — Владик помахал Андрюшкой.