Сисси сказала:

– Держу пари, это единственная в мире конфирмационная фотография на фоне трамвая.

– Это хорошая фотография, – ответила Кэти. – На улице, они выглядят куда естественней, чем в фотоателье на фоне задника с намалеванной церковью.

Кэти повесила фотографию над камином.

– Какое имя ты выбрал, Нили? – спросила Сисси.

– Как у папы. Теперь я Корнелиус Джон Нолан.

– Подходящее имя для хирурга, – заметила Кэти.

– А я выбрала мамино имя, – важно сказала Фрэнси. – Теперь мое полное имя Мэри Фрэнсис Кэтрин Нолан.

Фрэнси подождала, но мама не сказала, что это подходящее имя для писательницы.

– Кэти, у тебя есть фотографии Джонни? – спросила Сисси.

– Нет. Только свадебная, на которой мы вдвоем. А что?

– Ничего. Как летит время, да?

– Да, – вздохнула Кэти. – С чем с чем, а с этим не поспоришь.

Конфирмация состоялась, и больше не нужно было слушать «наставления» в церкви. У Фрэнси появился свободный час в день, и она посвящала его роману, который начала писать, чтобы доказать мисс Гарндер, новой учительнице английского, что у нее есть-таки представление о прекрасном.

После папиной смерти Фрэнси перестала описывать птиц, деревья и «разные впечатления». Вместо этого она стала записывать небольшие истории про отца, потому что очень тосковала по нему. В них она старалась доказать, что, несмотря на свои недостатки, он был хорошим отцом и добрым человеком. Она написала три подобных сочинения и получила за них тройки вместо обычной пятерки. Четвертое сочинение учительница возвратила без оценки, но с припиской, в которой просила задержаться после уроков.

Все школьники разошлись по домам. Мисс Гарндер и Фрэнси остались вдвоем в классе, где на полке стоял большой словарь английского языка. Последнее сочинение Фрэнси лежало на столе перед мисс Гарндер.

– Что случилось с твоими сочинениями, Фрэнси? – спросила мисс Гарндер.

– Не знаю.

– Ты была у меня одной из лучших учениц. Ты так чудесно писала. Я наслаждалась твоими сочинениями. Но эти последние работы… – она сделала презрительное лицо.

– Орфографию я проверяла по словарю, и за почерком следила, и…

– Я имею в виду содержание.

– Вы же сказали, что мы сами можем выбирать любые темы.

– Но нищета, голод и пьянство отнюдь не те темы, которые надо выбирать. Это безобразно. Мы все знаем, что безобразное существует. Но это не значит, что о нем следует писать.

– О чем же следует писать? – Фрэнси бессознательно повторила выражение учительницы.

– Человек погружается в свое воображение и там обнаруживает прекрасное. Писатель, как и художник, должен всегда стремиться к красоте.

– А что такое красота? – спросила девочка.

– Я не дам лучшего определения, чем Китс. А он сказал: «Красота в правде. Правда в красоте».

Фрэнси собрала все свое мужество в кулак, даже в два, и ответила:

– В моих историях все правда.

– Чушь! – взорвалась мисс Гарндер. Затем, смягчив тон, продолжила: – Под правдой мы разумеем совсем другое – например, звезды, которые всегда сияют на небе, солнце, которое восходит каждое утро, подлинное человеческое благородство, или материнскую любовь, или любовь к отечеству.

– Понятно, – сказала Фрэнси.

Пока мисс Гарндер разглагольствовала, Фрэнси мысленно отвечала ей с обидой.

– В пьянстве нет ни правды, ни красоты. Это зло. Пьянице место в тюрьме, а не в литературе. Или нищета. Ей нет оправдания. Работы хватит на всех – было бы желание работать. Люди бедны потому, что ленятся работать. А в лени нет ничего прекрасного.

(Это мама-то ленится!)

– В голоде также нет ничего прекрасного. И вообще не вижу необходимости голодать. У нас в стране хорошо организована благотворительная помощь. Что это за блажь – голодать.

Фрэнси сжала зубы. Мама ненавидела слово «благотворительность» больше всего на свете и приучила детей ненавидеть его.

– Пойми, во мне говорит отнюдь не снобизм, – заявила мисс Гарндер. – Я выросла в небогатой семье. Мой отец был священником и получал очень небольшое жалованье.

(Но он его получал, мисс Гарндер.)

– У моей матери из прислуги была только горничная, обычно деревенская девушка, ничему не обученная.

(Ясно. Бедняки вы были, мисс Гарндер, бедняки с горничной.)

– Часто мы оставались без горничной, и тогда моя мама сама делала всю работу по дому!

(А моя мама, мисс Гарндер, всегда сама делает всю работу по дому и еще в десять раз больше работы вне дома.)

– Я хотела пойти в государственный университет, но мы не могли этого позволить. Отец послал меня в маленький колледж при конфессии.

(Ага, значит, колледж вы могли окончить.)

– И поверь мне, кто учится в таком колледже – тот бедняк. Я тоже знаю, что такое голодать. То и дело моему отцу задерживали жалованье, и нам не хватало на еду. Однажды мы три дня просидели на чае с хлебом.

(Так, значит, мисс Гарндер, вы все же понимаете, что людям иногда приходится голодать.)

– Но я поступала бы как идиотка, если бы писала про бедность и про голод, правда, Фрэнси?

Фрэнси не отвечала.

– Правда, Фрэнси? – повторила мисс Гарндер с нажимом.

– Да, мэм.

– А теперь про твою пьесу для выпускного вечера, – мисс Гарндер вынула тоненькую рукопись из ящика стола. – Некоторые места в самом деле очень хороши, другие тебе не удались. Например, вот.

Она перевернула страницу:

– Вот здесь Судьба спрашивает: «Молодость, о чем ты мечтаешь?» И мальчик отвечает: «Я мечтаю быть целителем. Хочу возвращать цельность истерзанным человеческим телам». Это прекрасная идея, Фрэнси. Но дальше ты все испортила. Судьба: «Это твоя мечта. Взгляни же, какова реальность». Прожектор высвечивает старика, склонившегося над мусорным баком. Старик: «Когда-то я мечтал приводить в порядок человеческие тела. А теперь привожу в порядок…»

Мисс Гарндер вдруг взглянула на Фрэнси.

– Ты ведь не собиралась тут сострить, Фрэнси?

– О нет, мэм.

– После нашей небольшой беседы ты, надеюсь, понимаешь, почему мы не можем поставить твою пьесу на выпускном.

– Понимаю, – ответила Фрэнси, ее сердце оборвалось, упало и разбилось.

– У Беатрис Вильямс появилась отличная идея. Фея взмахивает волшебной палочкой, на сцену выпархивают мальчики и девочки в костюмах, каждый представляет один из праздников в году и читает стихотворение, посвященное этому празднику. Замысел прекрасный, но, к сожалению, Беатрис не дружит с рифмой. Может, ты воспользуешься ее идеей и сочинишь стихи? Беатрис не возражает. На программке мы напишем, что она автор идеи. По-моему, это будет справедливо, ты согласна?