Она кивнула, слабая улыбка скользнула по ее губам.

— Ну да, как мы добиваемся высшего разрешения, чтобытраханье персов можно рассмотреть во всех подробностях.

— Точно, — согласился я.

— И что? — спросила она снова.

— Хочу тебе предложить должность управляющего, —сказал я. — Или директора, как хочешь, так и назовись. Клиника большая, занею глаз нужен. Просмотри всех, кого сочтешь ненужным — уволь. Может быть,бухгалтерию стоит сменить, хотя и старые вроде бы справлялись. Лишь бы неначали тебе, как новичку, лапшу на уши…

Около часа я выкручивал Алёне руки, объясняя, что клиникапластической хирургии сейчас неизмеримо больше, чем просто клиника пластическойхирургии.

Сейчас по всему обществу впервые проходит страшная линияводораздела, нет… разлома, причем такого широкого, что не всякий и перепрыгнет.Впервые человечество резко и беспощадно делится на простых, кто останется впрошлом, и тех, кто пойдет дальше в будущее.

Как ни странно, ответ, кому идти дальше, а кому остаться,лежит в ответе на простой вопрос: силиконовая или не силиконовая грудь у АниМежелайтис? Инет заполнен фотографиями красоток и знаменитостей, вокруг которыхпостоянно кипят страсти: настоящие сиськи или искусственные?

Разлом проходит не по возрастному принципу, а именно из-занеспособности взять барьер XXI века, а затем и войти в сингулярность. Когдастарики и совсем юные тинейджеры с жаром и презрением кричат — силикон,силикон, силикон, тем самым вывешивают себе на грудь табличку, что они сами — издевятнадцатого века. Каким Бог, дескать, сотворил человека, таким тот должен иоставаться.

Однако, если честно, велика ли заслуга родиться, скажем,красивым? Или сильным? Или быстрым? Нет, за это нужно благодарить родителей. Авот если человек поднимал тяжести и развивал мускулатуру, если плавил мозги,решая головоломные задачи, если учился прыгать дальше всех и выше всех — этоего личная заслуга. А за это нужно хвалить, а не фыркать: ну, это нечестно, этопозорно! А вот, говорят, в Удмуртии в одном селе дедок слона одной рукойподнимает без всяких анаболиков…

Правда, сами кинозвезды все и портят. Ну, люди этойпрофессии умом не блещут, иначе не скрывали бы, что делают подтяжки илипоксации, впрыскивают ботоксы, а хвалились бы, потому что это расширение работынад собой. То есть, помимо того, что изнуряют себя в тренажерных залах, учатиностранные языки, бегают кроссы, они еще и ложатся на мучительные операции,чтобы лучше соответствовать профессии.

Но вместо признания и даже хвастовства операциями эти идиотыжалко оправдываются: дескать, таким меня мама родила… Тьфу, ничтожества. И темсамым сбивают с правильного понимания таких же… умных.

Алёна слушала молча, хмуро, на лице полное неприятиедержалось долго, но злой блеск в глазах постепенно угас, она произнесла устало:

— А ты еще и умный, гад.

— Я тебя убедил? — спросил я радостно.

— Утомил, — сказала она хмуро. — Не нравитсямне это… Но, наверное, ты прав.

— Я прав, Алёнушка!

— Но все равно мне это не нравится, — повторилаона.

Как хозяин, я привел Алёну в клинику и представил ееколлективу врачей в роли исполнительного директора, чье слово закон. Алёнанапряженно улыбалась, спина как никогда прямая, взгляд твердый, стараетсяпоказать себя человеком, с которым спорить рискованно.

На нее тоже поглядывали больше с опаской, чем с надеждой, поглазам вижу, как спешно пытаются поскорее угадать ее характер и привычки. Парамолодых хирургов расправляли плечи и старались выглядеть выше ростом и круче.Правда, некоторые женщины тоже поглядывали оценивающе, такая сильная начальницавполне может выбрать себе для утех кого-то из медсестер.

Когда мы проходили мимо двери с табличкой «Ведущийдизайнер», я указал глазами в ее сторону.

— Зайдем посмотрим?

Она поежилась.

— Да, стоит посмотреть, что здесь надизайнерили.

Я толкнул дверь, Алёна царственно прошла вперед, я хоть ибосс, но она женщина, что значит — выше рангом. В глубине кабинета обернулся иживо вскочил мужчина в белом халате, узнавая хозяев, взлохмаченный, в большихочках, с толстыми дугами, с айсерьгой в ухе.

— У вас, — сказал я, — весьма… да, весьма.

Все четыре стены, даже дверь с этой стороны, увешаныувеличенными набросками вагины, по крайней мере ее внешней части. По крайнеймере, мне так показалось, потом увидел, что эти розовые, красные и дажебагровые щели медленно шевелят краями, соприкасаются краями и раздвигаются так,что становятся круглыми в диаметре, чмокают и хлюпают, влага блестит, какмелкие капельки пота после тяжелой работы.

От пола и до потолка на всех стенах сплошные экраны,установленные так, что я не заметил стыков. Вагины огромные, яркие, красочные,выполненные со всеми полиграфическими наворотами, и когда я понял, что всеснято с натуры, это ввергло в некое подобие шока. На миг показалось, чтопереступил порог вертепа порока и разврата, который так страстно обличал святойАнтоний в своих «Искушениях».

Дизайнер развел руками, на лице улыбка неуловимо быстроперетекает из победной в виноватую и обратно.

— Поиски, — объяснил он быстро, — вечныепоиски! Как сказал великий поэт: «И вечный бой, покой нам только снится…»

Алёна молчала, немножко прибалдев, но держала лицодержимордьим, теперь она здесь царь и бог, чувства должны быть под контролем.

— Поиски чего? — спросил я.

Он снова развел руками:

— Новых форм вагины! Стандартная арочная с как бы поддерживающимконструкцию клитором приелась быстро, увы. Здесь искать неожиданностей трудно,даже гении застрянут надолго, перебирая варианты… которые никуда не ведут.

— Да, — согласился я, рассматривая снимки почти вмой рост, в такую вот щель я войду, не слишком и пригибаясь, интересное,наверное, ощущение. — Здесь застрянут и гении… Мы все еще те гении. Намтолько дай застрять да еще в таком месте…

Он просиял, сказал торопливо:

— Вы прекрасно понимаете, я вижу! Здесь необозримоеполе для поисков. Но нужно чуть-чуть выйти за рамки привычных исканий. Дажеигры с изменением размеров, цвета и наполненности уже не приносят нового.

Алёна наконец разлепила спекшиеся губы и спросиланейтрально-требовательным голосом:

— А клитор?

Дизайнер просиял, вскрикнул:

— Вы попали в самую точку! Да-да, именно в его областии нужно сосредоточить все усилия нашего дружного коллектива, несмотря на всетрудности.

Я осведомился:

— А что там трудного?

— В клиторе, — ответил он так же быстро, радуясьвозможности просветить двух дураков, Алёну он тоже счел за дурака, а не задуру, — сосредоточено множество нервных узлов!