– Если я скажу тебе свое имя, Ян Коростель, боюсь, мне придется очень многое объяснять. У нас с тобой на это мало времени. Если скажу, что я – друг Травника, этого тебе будет достаточно?

– Для разговора – да, – кивнул Коростель. – Но вы ведь сюда явились не разговоры разговаривать, верно? Тогда, пожалуй, нет.

– Ну, не дом же мы тебе тут собираемся строить… – протянул старик, но тут же осекся, потемнел взором и покачал головой.

– Прости, Ян Коростель, и не держи зла. Ты потерял дом, но не свое детство. Оно к тебе еще вернется.

– Что ты хочешь этим сказать? – угрюмо спросил Ян.

– Тебя ждет другой дом, Ян Коростель, – твердо молвил старик. – Твой дом.

– Что еще за дом? – пробормотал Ян. – Мой дом остался здесь… И с какой стати ты мне это все говоришь?

– Твои друзья будут ждать тебя там, – ответил старик. – Все, кто остался в живых. Всем назначено встретиться в твоем доме, Ян Коростель. И все уже спешат туда. Настает твой черед поторопиться.

– Да что за дом такой? – пробурчал Коростель. – Я что – сплю или грежу наяву?

– Быть может, ты только сейчас просыпаешься, – покачал головой старик в зеленом плаще. – В этом доме ты, наконец, узнаешь тайну своих родителей, встретишь друзей и обретешь женщину. В крепости Аукмер, неподалеку от башни с часами, которые уже давно не показывают правильного времени, стоит двухэтажный деревянный дом, в котором никто не живет уже без малого двадцать лет. В нем ты родился, Ян Коростель, туда тебе и суждено теперь вернуться. Хотя я и не знаю, обретешь ли ты там покой.

– Дом, в котором я родился? – глаза Яна округлились. – Он все еще стоит?

– Стоит и будет стоять, – заверил его старик и тут же усмехнулся. – Если только…

– Если что? – быстро спросил Ян.

– Если только ты не надумаешь его продать, Ян Коростель, – улыбнулся старик. – Но, думаю, ты не сделаешь этого. Твои будущие родственники будут очень недовольны – в Аукмере часты ярмарки, и рыбная торговля там идет очень даже неплохо.

– Ты и это знаешь? – изумился Ян, и в это время ворона громко закаркала. Старик выслушал птицу и покачал головой.

– Все верно, госпожа Ралина, все верно. Я совсем забыл, что у тебя тоже есть маленький долг перед твоей внучкой. Тогда поспешим. Я помогу тебе обрести невидимые крылья.

И старик низко поклонился Яну.

– Прощай, Ян Коростель! Прощай и не помни зла, ведь это отчасти из-за меня ты оказался вовлечен в такое, чему не поверит никто и никогда, а особенно – твои будущие соседи и родственники. Да лучше им этого и не говорить, уж поверь мне. Будь счастлив!

И под ногами старика ожил костер. Сперва из земли пробились маленькие язычки пламени, затем оно стало разгораться все сильнее и ярче, и тут же образ старика в зеленом плаще стал тускнеть и расплываться прямо на глазах Коростеля.

– Постой! – закричал Ян. – А как я попаду в этот дом, если все, что ты сказал – правда?

– Это проще простого, – донесся уже издали тихий голос. – У тебя же есть ключ.

– Этот? – Коростель изумленно схватился за ключ. – Так значит это – ключ от Моего Дома?

– Да, – тихо прошептал ветер над его головой. – Это – ключ от Твоих Дверей. Тех самых, за которыми – Сны…

Через минуту оба столбика уже были объяты гудящим пламенем. Старик исчез, и ворона тоже. Коростель замотал головой, чтобы удостовериться, что все происшедшее – не очередной сон наяву. И тут он почувствовал, что ключ на груди заметно потеплел. Он осторожно сунул руку за пазуху и тут же почувствовал, как ее возмущенно оттолкнули маленькие лапки. Ключ был теплым уже давно, и мышонок, пригревшийся возле него, наотрез отказывался делиться теплом с кем бы то ни было, даже – со своим хозяином.

Ветер подул над его головой. Кроны далеких сосен тревожно зашумели, и Ян поежился не то от холода, не то – от ощущения ледяного холода, постучавшегося вдруг в его сердце.

«И что же, ты так просто возьмешь и уйдешь?» – спросил невидимый голос в его сердце. «И оставишь здесь великую силу, которую разлил Птицелов, и не сумел собрать?»

«Это не моя сила», – ответил Коростель невидимому собеседнику. Быть может, это была Черная Душа его перевоплотившегося дома, а может быть – та часть души его собственной, которую он всю жизнь загонял под лавку, не давая ей ни пикнуть, ни поднять голову, страшась встретиться с ее глазами? – «У меня, если хочешь знать, вообще уже никаких сил тут с вами не осталось. Как бы я хотел, чтобы вы все раз и навсегда оставили меня в покое – сны, голоса, заклятия, ключи, незваные гости и великие дела! Неужели они никак не могут без меня обойтись, скажи на милость? И как же тогда они обходились без меня прежде?»

«У каждого бывает в жизни час, когда нужно и должно сделать выбор», – ответил невидимый голос. «Иные идут к этому часу всю свою жизнь, бросая на алтарь все, что у них есть, а другие попросту растягивают этот час на сотни и тысячи маленьких, крохотных и зачастую – ничего не значащих и ни к чему не обязывающих решений, томительных расчетов, изнурительных сомнений. А ты сейчас можешь выиграть все! А уйдя и отказавшись от Силы, можешь совершить величайшую ошибку в своей жизни, и все оставшееся время будешь корить себя и отчаянно желать все вернуть обратно! Взвесь на весах судьбы свое Сегодня и свой день завтрашний, Ян Коростель. И воспользуйся тем, что разлито вокруг тебя, щедро и безрассудно. Ты можешь стать этим сосудом, стоит тебе только захотеть. Все случится само собой. Подумай!»

«Нет», – ответил Ян. «Нет, Сигурд, ты ошибся. Я никогда не сделаю этого. Никогда».

«Почему?» – скорбно спросила тишина.

– Потому что я не хочу быть ничьим сосудом, – вслух сказал Коростель и покачал головой. – Я вообще не хочу быть сосудом. Ни для чего. А особенно – для Силы. Прощай, Птицелов! Пусть уж лучше я останусь слабым. Простым слабым человеком. Представь себе, я так хочу.

«Глупец!», – прошелестела тишина ему в спину. «Если бы ты им был…»

Но Ян Коростель по прозвищу Дудка уже не слышал этих слов. Он плотнее запахнул полушубок, подобрал с земли кривую и сучковатую палку, которая могла сойти за оружие только при очень большом приближении, и бодро зашагал, обходя кучи еще дымящихся обугленных досок и мягкой серой золы, покрывающей место его прошлой жизни, словно горьким и печальным снегом. Но у самого забора, или вернее, того, что от него осталось, он вдруг остановился, вспомнив. Ян расстегнул крючок полушубка, сунул в кислое овчинное тепло руку и коснулся худенькой шелковистой спинки.

– Ты не спишь, приятель?

Ответом ему был утвердительный и весьма сонный писк. Коростель улыбнулся и потрепал мышонка по загривку, слегка дернув его за куцый хвостик, свернутый длинным тонким колечком. Писк стал сердитым, но Ян не унимался, пока из рубашки не показалась заспанная серая мордочка.

– Извини, приятель, – сказал Ян. – Я, похоже, буду менять место своего жилья. Ты как на это посмотришь? Со мной?