– Что? Не ждал?! Рембо долбаный! Думал в лесу спрятаться?! – На его опухшем от пива лице сияла злорадная ухмылка.

Он был либо стопроцентным психом, либо подручным Беляка. Неизвестно, что хуже. Когда я подходил к его дому, местность будто бы показалась мне знакомой. Несколько минут назад я не придал этому значения, все равно вчера в темноте толком ничего не разглядел. А если фургончик моего закадычного друга и соотечественника в каких-нибудь двух-трех сотнях метров отсюда? А этот тип при нем смотритель? Везет мне в последнее время как утопленнику.

– Ненавижу военных! – Человек с ружьем прервал поток моего сознания. – Ты в курсе? Ты, ублюдок?! – Он двинул прикладом по почкам, отчего в глазах у меня сделалось абсолютно темно.

– Как тебя зовут? – продолжал он, распаляясь, и вдруг запнулся. – Чего, чего?! – Он нагнулся и что-то прочел на отвороте кителя: – Мери Анджело? Так ты извращенец! Ненавижу извращенцев! – Он снова заехал прикладом по тому же месту. В глазах опять потемнело.

Когда я смог соображать, то пришел к одному утешительному выводу: этот придурок не связан с Беляком, просто человек тяжелой судьбы. Но объяснять ему, что женскую форму я надел не по убеждениям, а в силу острой жизненной необходимости и сам испытываю от этого определенные неудобства (особенно в отношении мокасин, которые мне, мягко говоря, маловаты), было бы пустой тратой времени.

– Послушайте, сэр, – сказал я примирительно, – произошло явное недоразумение. Я гражданин России, следователь по особо важным делам. В Соединенных Штатах нахожусь в служебной командировке. Во внутреннем кармане мои документы. Только не говорите, что ненавидите русских, следователей и командированных.

Разумеется, насчет документов я блефовал, мой бумажник исчез, и я даже толком не знал, отобрали ли его братки Беляка, или я сам потерял его уже после.

– Ты почти угадал, приятель. Ненавижу прокуроров! Ненавижу следователей! – Он вознамерился продолжить экзекуцию, но какая-то неожиданная мысль бросила тень на его вдохновенное лицо садиста. – И еще копов ненавижу, – добавил он угрюмо.

Хозяин проследовал к столу, продолжая держать меня на мушке. Выдвинул ящик и подхватил под мышку сразу несколько пивных банок, вот где, оказывается, он их держал.

– Ты скользкий ублюдок. Знаю прекрасно, что ты за сволочь, будь уверен! – Он на одном дыхании всосал банку. – Не успеют сунуть таких, как ты, в кутузку, как через пять минут вы на свободе. Такие, как ты, кладут на копов! Знаю я вас!

Он запустил скомканную банку в пирамиду таких же в углу и промазал. В сборную по городкам мой новый знакомый явно не годился.

– Ну и хрен с ними. Посмотрим, как ты на меня положишь!

– А пиво у тебя, наверное, дерьмовое, – постарался я сменить тему разговора.

– Держи! И смотри не обоссысь, когда я вышибу тебе мозги.

Я осторожно, демонстрируя полнейшую лояльность, убрал руки из-за головы, осторожно откупорил крышку и принялся прихлебывать, издавая журчащие звуки. Эффект возымел действие практически мгновенно – рефлексы великая вещь. Мой мучитель вдруг почувствовал, что пива в нем скопилось многовато, скрутился и начал пританцовывать одной ногой. Я весь напрягся, но в этот момент под окнами заскрипели тормоза.

– Вот же ж блин! Фараоны! – Он на цыпочках попятился ко входу. – Можешь не радоваться. Я передумал. Живым тебя не сдам!

Дьявол! Я стал поносить себя последними словами. Выходит, виной всему эта дурацкая военная форма. Они уже успели раструбить на всю округу о ночном инциденте на базе. Надо ж было так облажаться. Мог бы и догадаться, старый осел!

В дверь забухали. Если судить по звуку, у визитера вместо кулака была полупудовая кувалда. Хозяина передернуло, будто он сунул пальцы в розетку. Я подскочил и ринулся на него. Нас разделяло пять шагов. Карабин он держал стволом вверх, непонятно зачем. Может, вестерны любил смотреть. Он выпалил скорее в мою сторону, чем в меня, – угодил куда-то в потолок или в стену. В сборную по стендовой стрельбе он тоже не годился.

Я хотел налететь на него всем весом, но делать этого не пришлось. Стрелял он из неудобного положения, и отдача сорок пятого калибра в сочетании с ведром пива сыграла с ним злую шутку: он опрокинулся навзничь, треснувшись затылком об порог. Из-за двери выстрелили в замок. Раздумывать было особенно некогда, вступать в объяснения с американской полицией в сложившейся ситуации мне совсем не улыбалось. Слишком многое пришлось бы объяснять. И к чему бы это в итоге привело – одному Богу ведомо, запросто могли под конвоем депортировать на родину. А такой поворот событий меня не устраивал.

Последнюю мысль додумывать пришлось на ходу, точнее, на лету – я вышиб окно в задней части дома и вприпрыжку помчался к пикапу. Будет, конечно, неудобно, если не удастся уйти от местных коллег и они-таки меня сцапают.

…Погоня образовалась достаточно быстро. Двух минут не прошло. Как назло свернуть было некуда, а на трассе оторваться от преследователей на грузовичке, к тому же прилично раздолбанном, – совершенно нереально. Не дожидаясь, пока на первом же перекрестке мне перегородят дорогу, я свернул прямо в чистое поле – будь что будет, мне теперь плевать. Если мой драндулет не заглохнет, полицейские лишатся преимущества в скорости.

Драндулет не заглох, с грехом пополам я перевалил через довольно крутой холм. От дороги меня отделяло метров сто пятьдесят, увязались полицейские следом или рванули в обход, заметить я не успел. А зря. От этого зависело, что делать дальше. Положась на удачу, я снова свернул направо и поехал обратно в сторону злополучного дома, из которого только что сбежал. Теперь от дороги меня отделял гребень холма. Километра через полтора он закончится, а там можно пересечь шоссе и заехать в лес. Даже не верится, что удалось так легко отделаться.

Полицейские вынырнули перед самым носом, стоило мне только уверовать в удачу. Чтобы избежать столкновения, я резко заложил влево и едва не опрокинулся. Мы прыгали по ухабам, удаляясь от шоссе, сохраняя дистанцию метров пятнадцать. Местность спереди просматривалась примерно на километр. Что там дальше: пологий склон или обрыв, можно было только гадать. Или выяснить опытным путем.

К моему счастью, склон таки оказался пологим, но везенье на этом закончилось. Я въехал в ущелье между двумя крутыми, протяженными холмами, густо поросшими кустарником. Проехать по откосу можно разве что на танке. И упиралось ущелье в болото, в общем, – полная задница! Когда до меня дошло все это, сворачивать, конечно, было уже поздно.

В ярости я нажал на клаксон и решил, что ненавижу всех, в особенности сидевших на хвосте фараонов, придурка с карабином, а в первую голову – Беляка.

Посреди долины торчала какая-то деревянная развалюха, наверное, памятник деревянного зодчества времен колонизации. По странной прихоти сознания в памяти всплыла историческая фраза: «Затем, на развалинах часовни…» Не отдавая до конца отчета в своих действиях, я начал выворачивать к строению. Вблизи оно оказалось заброшенным коровником или конюшней. Ветхость его я издалека, пожалуй, несколько преувеличил. К воротам мы подошли ноздря в ноздрю: разрыв не более чем полкорпуса. Не успели мы въехать внутрь, как я ощутимо зацепил массивную опору, поддерживавшую свод. Что-то ударило в крышу кабины, по лобовому стеклу пошли трещины. Я практически утратил видимость, но тормозить не стал. Еще через секунду пикап протаранил заднюю стенку сарая. Я здорово стукнулся грудью об руль. Двигатель заглох. Проехав по инерции еще несколько десятков метров, грузовичок остановился. Я вывалился из кабины, превозмогая страшную боль в груди. Полицейской машины видно не было. Очевидно, им досталось еще больше, чем мне. Не дожидаясь, пока они очухаются, я вытащил из-под сиденья промасленную робу и побежал к болоту. На бегу я ощупал грудь. Болит, но ребра, похоже, целы.