– Господи, Бет! Мы ведь только что сюда приехали! – Он натянуто засмеялся. – Давай уж лучше оставим Куала-Лумпур на следующую неделю или вообще на потом. Туда мы всегда с тобой успеем.

Ее сердце учащенно забилось. Она не могла вспомнить, когда в последний раз он в чем-то ей отказывал. А ведь это было так важно для нее! Если они останутся в Сингапуре и если она еще хоть раз увидит Рифа, вся их совместная жизнь – это неминуемо – пойдет прахом.

– Ну пожалуйста, Адам. – Она обняла мужа за шею. – Прошу тебя, дорогой. Для меня это так важно.

Его улыбка растаяла.

– Но ведь то же самое ты говорила перед поездкой в Сингапур, Бет! Я поддался на твои уговоры, мы наконец приехали сюда, и по крайней мере две недели я с места не тронусь. Это бессмысленно, пойми. – Он обнял и сразу же отпустил ее. – Перестань выдумывать, дорогая! Я познакомился тут с двумя плантаторами и с владельцем участка, где нашли олово. Посидел с ними в баре. Хочу познакомить тебя с ними.

– Ну пожалуйста, Адам, – требовательно повторила она. – Я и сама понимаю, что это может показаться странным, но это и вправду важно для меня!

– Но почему? – спросил он. – Откуда этот неуемный зуд, это желание все время куда-то ехать? Что-нибудь случилось? Что-то такое, что ты скрываешь от меня?

Она взглянула в его родное, такое знакомое, доброе, а сейчас и удивленное лицо и с отчаянием поняла, что никогда не сможет ему ничего объяснить. Для Адама это будет непоправимым ударом, и сразу же обнаружится, что их брак – союз двух противоположностей, несовместимых друг с другом. Он поймет, что его мягкое, благоговейное поведение в постели никогда, в сущности, не удовлетворяло Элизабет и не приносило ей наслаждения. Несмотря на ее нежную привязанность к нему. И поймет, что прежних отношений не вернешь.

– Ничего, – устало произнесла она. – Нет, право же, Адам, все в порядке.

Он вновь обнял ее и притянул к себе.

– Не могу слышать твой несчастный голос, Бет, – сказал он, касаясь губами ее волос. – Я ведь очень люблю тебя, дорогая. Ты – главное в моей жизни.

– Знаю, – сдавленно произнесла она. – Я ведь тоже тебя люблю, Адам.

Она покрепче прижалась к нему. Сейчас Элизабет искренне верила, что никогда, ни при каких обстоятельствах не причинит ему боли. Ей только нужно почаще вспоминать, какой он добрый и любящий. И никогда больше не видеться с Рифом Эллиотом.

Они спустились в бар, где выпили по паре коктейлей. Адам представил ее плантаторам и добытчику олова, с которыми раньше познакомился. Позже, во время обеда, раздались звуки музыки.

– Оркестр, – улыбнулся Адам. – Тут каждый Божий день танцы. Все очень прилично, и можно развлечься.

После кофе они по сводчатой галерее прошли на дансинг.

– Как насчет фокстрота? После мы могли бы прогуляться по городу, – сказал Адам. – Давненько я не гулял в два часа пополудни! Но почему бы и нет?

* * *

До конца дня они гуляли по Сингапуру, ездили на такси и на рикшах. Все это время Элизабет гадала, где Риф устроит им засаду и когда именно.

Город показался ей просторным, более открытым, нежели Гонконг. Контраст между отдельными кварталами был менее резким. Китайская часть города состояла сплошь из маленьких магазинчиков на многолюдных суматошных улицах и после Гонконга казалась привычной. Но стоило пройти лишь несколько кварталов, как весь шум и уличная суматоха куда-то исчезали и типично китайские лица сменялись индийскими; черные шелковые пижамы уступали место ярким пестрым сари, а на смену лихорадочному уличному кипению жизни приходила чисто азиатская истома.

Когда они порядком устали, то наняли рикшу и вернулись в отель. На сей раз ехать пришлось не по шумным узким улочкам, заставленным лотками, полными экзотических фруктов, а по широким проспектам, обсаженным цветами, с аккуратно подстриженными газонами.

– Это Танглинский клуб, – сказал Адам, указав на невысокое белое здание, окруженное обширным газоном. – Если мы какое-то время тут пробудем, то обязательно вступим в него. Алистер говорил, что тут лучший в городе бассейн.

Когда они проезжали кварталы государственных учреждений и контор крупных фирм, на одном солидном здании Элизабет увидела крупную надпись: «Эллиот». Она совсем не собиралась оставаться в Сингапуре так долго, чтобы им пришлось вступать в какой-то престижный клуб вроде Танглинского. Ей хотелось как можно скорее удрать из Сингапура, убежать от Рифа Эллиота.

– Не правда ли, город более привлекателен, чем кажется поначалу? – спросил Адам, когда рикша свернул на широкую, с движением в три ряда, Бэттери-роуд. – Любая улица ведет либо к морю, либо к реке. Вода и корабли тут повсюду.

Она согласилась. Сингапур и вправду был очень красив. Парки и сады, прямые современные улицы, вдоль которых росли экзотические деревья. Но Элизабет не могла, подобно Адаму, искренне восхищаться Сингапуром. Все ее мысли были о Рифе. Они приближались к отелю, а она думала, будет ли он в «Рэффлз», когда они вернутся, как отнесется к отказу увидеться с ним? Достанет ли у нее сил оставаться спокойной и невозмутимой, когда всей душой она стремится к нему?..

Уже стемнело, когда рикша подвез их к отелю.

– Иди в номер, прими душ и освежись, – сказал Адам. – А я загляну на минутку в бар, глотну виски с содовой, в горле совсем пересохло.

Элизабет обрадовалась, что можно сразу подняться в номер. Мимоходом она оглядела находившихся в холле людей: Рифа среди них не было. Но он наверняка где-то рядом, она интуитивно чувствовала это. Когда она поднималась по лестнице, ее рука, опиравшаяся на перила, заметно дрожала. Ее переполнял ужас, смешанный с сильным желанием; казалось, она разрывается на части. Как только Элизабет оказалась в относительной безопасности своего номера, она прислонилась спиной к двери и закрыла глаза.

Хватит ли у него безрассудства подойти к ним за ужином? А может, он сейчас уже пьет с Адамом? Преследования Рифа заставляли ее испытывать чувство опасного удовольствия. Такой человек способен покорить любую женщину, помани он только пальцем. А Риф желал именно ее. Она открыла глаза, сделала насколько шагов по комнате, включила свет и задернула противомоскитную сетку. За окном стрекотали цикады, истошно квакали крупные лягушки, известные как «лягушки-быки».

Когда в присутствии Элизабет люди, даже вполне благожелательно относившиеся к Рифу, вроде Жюль-енны или Элен, обсуждали его, у нее возникало чувство, что они говорят о чужом ей человеке. Во всяком случае, она знала совершенно другого Рифа. Рифа, который был очень одинок и в глубине души уязвим, как и сама Элизабет. С этим Рифом у нее было много общего.

Она расстегнула узкий поясок платья и разулась. При первой же встрече между ними возникло редкое единение, не только в физическом, но главным образом в духовном смысле. Было чувство, что она знает этого человека всю жизнь. Элизабет бросила платье на спинку кровати и отправилась в ванную.