После пяти лет пребывания в тюрьме в Гааге, в которой он лежит почти целыми днями в камере и слушает песни в исполнении американского певца Фрэнка Синатры, Слободан внезапно умирает от сердечного приступа, так и не дожив до приговора. Мира и Слобо, еще находясь у власти, никогда не задумывались над тем, что они будут делать, если все вдруг покатится в тартарары. У них не было «плана спасения». Они не видели для себя жизни друг без друга и за пределами Югославии. Когда у Миры однажды спросили, чем она займется после того, как отойдет от дел, она ответила, что представляет себе, как сидит со Слободаном где-нибудь в кафе в швейцарском городе Лугано – с мороженым в руке и с цветком в волосах[286]. «Но в какой вообще степени человек властен над своей жизнью?» – задается она вопросом, который возвращает ее к реальной действительности.

«Говорят, что за каждым выдающимся человеком стоит его возлюбленная. Ну что ж, я думаю, что это означает, что я никогда не буду великим лидером», – сказал как-то раз Милошевич Ричарду Холбруку, специальному представителю США на Балканах. Эти слова – подтверждение своей преданности женщине, пусть даже оно и сопряжено с признанием своей собственной посредственности. Милошевич и Маркович существовали, как нечто целостное. Мира начала свою жизнь сиротой и вновь осиротела в конце жизни. Эта женщина, ненавидевшая кладбища, не сможет присутствовать на церемонии последнего прощания со Слобо. Именно она, однако, выберет место, в котором навсегда упокоится тот, кто был ее спутником жизни. Его похоронят в Пожареваце под липой, в тени которой Мира и Слобо клялись друг другу в вечной любви. В день похорон отсутствующая на них Мира пришлет записку одному из близких друзей, чтобы тот прочел ее собравшимся: «Я долго ждала тебя под этой липой, а теперь ждать меня под ней будешь ты»[287].

Пхеньян, февраль 1948 года.

Долгожданный день для семьи Ким. Проспект, ведущий к трибуне, на которой будет выступать великий революционер и освободитель страны генерал Ким Ир Сен, до отказа заполнен.

Сидя в автомобиле, его супруга Ким Чен Сук пытается успокоить своего сына Ким Чен Ира, которому через несколько дней исполнится шесть лет. Ему предстоит стоять с гордым видом рядом со своими отцом и матерью во время этого первого массового митинга освобожденной Кореи, на котором будут приветствовать новых лидеров корейского народа. Ким Чен Сук приложила все усилия для того, чтобы ее сын тоже стал участником данного триумфального мероприятия и чтобы толпа несколько раз приветствовала аплодисментами этого маленького упрямца в коротеньких штанишках.

Однако основное внимание Чен Сук уделила тому, чтобы ее муж выглядел импозантно: она почти всю ночь приводила в порядок его военную форму. Супруга сшила ее собственными руками при свете керосиновой лампы в секретном лагере, находившемся в непроходимых горах на границе между Китаем и Россией (а точнее, на горе Пэкту), – в лагере, из которого они вместе организовывали сопротивление японским захватчикам во время войны.

В начале XX века Корея была не более чем придатком японской державы, находившей в новой провинции дешевую рабочую силу для бурно развивающейся промышленности. В 1910 году этот – дающий немалые прибыли – придаток был аннексирован и превратился в один из лакомых кусочков в войне на Тихом океане. Когда Страна восходящего солнца после атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки капитулирует, все мощные державы Тихоокеанского региона тут же пытаются наложить лапу на этот промышленно развитый регион посреди слаборазвитого Дальнего Востока.

В начале 1930-х годов в горах Маньчжурии – к северу от Кореи – один из народных лидеров сказал иностранным захватчикам «нет». Звали его Ким Ир Сен. Присоединившись к коммунистическим силам сопротивления японским оккупантам, он попытался объединить разрозненные и не отличающиеся строгой дисциплиной отряды, поднимающиеся то в одном, то в другом месте на борьбу против беспощадной японской администрации и против организуемых ею принудительных работ. Под натиском наседающих на повстанцев японских солдат Ким Ир Сену вскоре пришлось отступить в покрытые густыми лесами горы. Воюя плечом к плечу с самой преданной из всех своих товарищей, он в течение более чем десяти лет занимался диверсионными операциями, пока наконец не наступил этот день – день его триумфа.

Чен Сук с почти религиозным благоговением смотрит на почетный караул, выстроившийся в ожидании ее мужа. Ким Ир Сен поднимается на огромную трибуну, сооруженную на площади на берегу реки Тэдонган. Отныне площадь будет носить его имя. Чен Сук становится рядом с супругом. Дивизии солдат с винтовками с примкнутыми штыками проходят маршем перед командующим, которому они беспрекословно подчиняются. Великий командир поднимает руку в ответ на приветствие, которое дружно выкрикивает каждое из проходящих перед трибуной подразделений. Глаза его супруги, как вспоминает один из товарищей Ким Ир Сена, стоявший тогда на трибуне, «увлажняются теплыми слезами»[288].

Эта женщина, которой недавно исполнился 31 год, испытывает чувство глубокого удовлетворения. Ее сын тоже, похоже, впечатлен грандиозностью происходящего. Когда какая-то девушка наивно спрашивает маленького Чен Ира, чем он собирается заниматься, когда станет взрослым, он гордо отвечает: «Я стану командующим народной армией – как мой отец». Ким Чен Сук бросает на своего драгоценного отпрыска взгляд, исполненный гордости.

Рождение звезды

Шестнадцатого февраля 1942 года жилище Ким Ир Сена и Ким Чен Сук в военном лагере стало местом богоявления. В бревенчатом домишке с единственным окном у Чен Сук родился мальчик.

Известие о том, что у супруги великого командира родился наследник, распространяется по лагерю с быстротой молнии. Все ликуют, полагая, что счастливое будущее для страны теперь гарантировано – на небе над горой Пэкту только что зажглась яркая звезда, свидетельствующая о том, что дело великого Ким Ир Сена будет кому продолжить. Хотя Чен Сук и против распространения новости, ее товарищи не могут сдержать радости: сейчас, в суровую зиму, рождение малыша наполнило их сердца надеждой.

Когда Ким Ир Сен возвращается в лагерь, его ждет радость и всеобщее ликование. К вождю сбегаются бойцы, а вслед за ними подходит с младенцем на руках и Чен Сук. Она протягивает малыша супругу, и тот под громкие приветственные крики поднимает его, укутанного в пеленки, над головой. Однако если ты революционерка, то отпуска по беременности и уходу за ребенком у тебя быть не может. В мирное время действуют одни правила, а в военное – другие.

Однажды холодным февральским вечером в лагере начинается снежная буря. Чен Сук укутывает малыша в армейское одеяло, борясь с холодом, который в течение ночи усиливается, снимает с себя куртку, от которой «еще пахло порохом»[289], чтобы укрыть малютку. Видя, что она осталась без теплой одежды, другие девушки отряда решают ей помочь.