Большие проблемы, чем воздействие противника, создавало отсутствие защищенных от ветра и волн гаваней, что не позволяло швартоваться в местах разгрузки при волнении более 3 баллов. В результате в течение в общей сложности 46 суток между 1 января и 20 апреля переправа не работала. Несмотря на это, моряки в целом смогли выполнить план перевозок на плацдарм, предусматривавший по графику доставку 1200 т грузов ежедневно (фактически армейские транспортные средства доставляли в пункты погрузки меньшее количество грузов, чем можно было погрузить на суда). И все же к концу рассматриваемого периода из-за потерь и повреждений количество обслуживавших переправу плавсредств снизилось до критически низкого уровня. Операция по освобождению Крыма позволила возобновить снабжение армии по сухому пути, что сняло остроту ситуации. Тем не менее и после завершения операции войсковые перевозки через пролив продолжились. В течение мая – июня плавсредства Керченской ВМБ (Азовская флотилия была к тому времени уже расформирована) перевезли с Тамани в Крым еще 77 тыс. человек личного состава, 190 орудий и минометов, семь танков, 7210 автомашин и 32,9 тыс. т разных грузов.

Если не считать спорадических налетов небольших групп самолетов на объекты керченской переправы, действия авиации противника на наших коммуникациях ограничивались почти исключительно редкими разведывательными полетами. На действиях надводных кораблей мы остановимся ниже, хотя можно сразу сказать, что угрозы для наших перевозок в кампанию 1944 г. они не представляли. На первое место среди всех угроз вышла подводная, и тому были серьезные основания.

Характер тактического использования подлодок оставался тем же, что и в кампанию 1943 г., но резкое сокращение наших перевозок позволило противнику организовывать охоту буквально за каждым крупным судном. В одном из первых рейсов в январе лодкой был потоплен танкер «Вайян Кутюрье». В феврале немцы констатировали практически полное прекращение движения крупных транспортов вдоль кавказского побережья и перешли к тесной блокаде наших портов. U 18 16-го числа безуспешно пыталась поразить торпедой через боновое заграждение стоявший на рейде Батуми сухогруз «Пестель». Хотя командир доложил о попадании, именно в этот месяц возникла идея оснастить лодки пусковыми установками для 300-мм неуправляемых ракет (аналогичные применялись на суше из реактивных минометов «Wurfrahmen 40») для обстрела района стоянки кораблей и судов в Поти и Батуми. Испытания системы прошли в июне, но не дали положительного результата и установки были демонтированы.

U 20 27 февраля заминировала девятью минами северный выход из Поти. Хотя мины были выставлены ночью из надводного положения у самого порта в районе с глубинами от 9 до 16 м, по непонятной причине заграждение успеха не имело. Интересно отметить, что все мины были снабжены самоликвидаторами, выставленными на определенный срок, – командование противника верило, что перевозки возобновятся и не хотело затруднять действия своих лодок в выгодном районе. В марте немцы предприняли попытку перехватить транспорт «Анатолий Серов», совершавший рейс из Трабзона. О его прибытии в турецкий порт они знали от своего консула, а о времени выхода назад – из перехвата переговоров капитана судна со своим руководством, осуществлявшихся открытым текстом. Тем не менее атаковать судно не удалось, поскольку оснащенный радаром самолет наведения (атака планировалась как ночная из надводного положения) не смог вылететь из-за плохой погоды. Также ни разу не удалось перехватить на подходах к Поти советские подлодки, возвращавшиеся от румынского побережья, хотя данные об их перемещениях регулярно поступали от радиоразведки. Словно в отместку за эти неудачи 22-го и 26-го U 24 в районе Лазаревского обстреляла пассажирские поезда, ходившие по прибрежной железной дороге.

В конце апреля в связи с переразвертыванием части сил флота на крымские базы движение по советским коммуникациям несколько оживилось. В мае активизации вражеской подводной войны способствовали еще два события. Во-первых, приступили к участию в боевых действиях две новые румынские субмарины. Хотя до завершения боевых действий они совершили всего три боевых похода и ни разу не выходили в атаки, «румынки» неоднократно обнаруживались, что создавало дополнительное напряжение для сил нашей ПЛО. Во-вторых, на вооружение немецких лодок поступили самонаводящиеся акустические торпеды Т-5, позволявшие поражать любые типы целей, включая катера. В результате, при том, что количество боевых походов во 2-м квартале по сравнению с 1-м снизилось с 10 до 7, количество торпедных атак выросло с 3 до 23, причем к ним следует добавить еще шесть нападений с использованием артиллерии.

В 3-м квартале, который оказался завершающим, интенсивность действий подлодок несколько снизилась. Немецкие подлодки совершили шесть походов, одна румынская продолжила поход, начавшийся в июне. Было произведено всего 13 торпедных атак, пять из которых пришлись на начало сентября уже после капитуляции Румынии.

В общей сложности из 39 торпедных атак, произведенных немецкими субмаринами, оказались успешными всего восемь (20,5 %; в 1943 г. – 22 %), что объяснялось и усилением нашей ПЛО, и более низким уровнем подготовки ряда новых командиров подлодок. В общей сложности в результате попаданий торпед погибли танкер, транспорт, тральщик, буксир, баржа и сторожевой катер, получил повреждения сторожевой корабль «Шторм». Кроме того, был торпедирован, после чего сдан на слом румынский транспорт. Обращает на себя внимание активное применение немцами лодочной артиллерии, хотя она состояла всего из трех 20-мм автоматических пушек и выносных пулеметов. Ею были потоплены десантный бот и рыболовный катер, повреждены две шхуны и даже два малых охотника, явно превосходивших субмарины по артвооружению. Противник не имел потерь в подлодках до налета на Констанцу 20 августа, когда прямым попаданием бомбы была потоплена U 9, повреждены U 18, U 24 (обе затоплены при оставлении Констанцы 25 августа), итальянские СВ 4 и СВ 6. 10 сентября три уцелевшие немецкие субмарины были затоплены своими экипажами в турецких территориальных водах, а итальянские и румынские, за исключением СВ 3 стали нашими трофеями.

На протяжении года советское командование предприняло большие усилия по совершенствованию ПЛО на черноморском театре, но эти мероприятия по ряду причин не дали положительного эффекта. Так, 27 января в составе Главной, Туапсинской и Новороссийской ВМБ было приказано сформировать ударно-поисковые группы сторожевых катеров, оснащенных гидроакустическими приборами «Тамир», специально предназначенными для поиска и уничтожения подводных лодок. Входившие в состав групп катера должны были находиться в 15-минутной готовности к выходу, их запрещалось отвлекать на решение других задач. Группы были сформированы через месяц в составе шести катеров для Главной базы и по три для остальных баз. Естественно, что в таком составе они серьезной угрозы для подлодок не представляли. Лишь в начале апреля все группы было приказано довести до шести катеров. В то же время для сбережения материальной части выходы групп производились лишь в случае явного обнаружения подлодок, либо за несколько часов перед выходом конвоя из базы.

Помимо этого, существовали также ночные поисковые группы («засады») в составе охотника и торпедного катера. При обнаружении субмарины в надводном положении охотник должен был обеспечить целеуказание торпедному катеру артогнем, а тот атаковать цель торпедами. В 1-м квартале состоялось 59 таких парных выходов, ни один из которых не увенчался обнаружением противника. В мае тактику изменили – в ночь на 13-е группа вышла в район нахождения подлодки, установленный радиоразведкой, после чего охотник лег в дрейф и приступил к гидроакустическому поиску. Спустя два часа он был уничтожен попаданием торпеды с подлодки, которую и должен был найти. После этого метод «засад» был выведен из употребления.