От всех ханжей и супостатов

И притаившихся иуд.

Пусть мимо пронесутся тучи,

Не станет воронье кружить.

И я смогу благополучно

До светлой старости дожить.

А кто проявит вдруг при встрече

Ко мне духовный интерес,

Тому я искренне отвечу:

«Меня хранит нательный крест».

«Я Божьей милостью поэт…»

Однажды наш нижегородский поэт Игорь Чурдалев в своем поэтическом выступлении по телевидению сказал, что он не любит, когда поэтов называют «местными». Ему я посвятил это стихотворение.

Я Божьей милостью поэт

И стал стране давно известным,

Но как-то раз один эстет

Назвал меня поэтом местным.

Я хохотал над словом тем,

Над столь эпитетом нелестным.

Поэт, как Солнце, светит всем,

А Солнце не бывает местным.

«Да. Человеку надо малость…»

Да. Человеку надо малость,

Чтоб вызвать к жизни интерес.

Когда берет меня усталость,

Иду я в лес.

И мне приходится дивиться,

Когда я всякий раз стою

И слушаю: лесные птицы

Поют, как ангелы в раю.

Лесная музыка слышна

И птичек дивные напевы.

И в небе вовсе не луна

Видна, а лик Пречистой Девы.

И, стоя на лесной дороге,

С глубокой думой глядя ввысь,

Шепчу я благодарность Богу,

Что так прекрасна наша жизнь.

Экспромт армянскому поэту Патвакану Лусину (Мкртчану)

Армения — мой край чудесный,

Моя певучая страна.

Там люди не живут без песен,

У них в душе всегда весна.

Стозвонные ручьи резвятся,

А солнце в барабан свой бьет.

Не только люди веселятся —

Там горы водят хоровод.

И я был бесконечно рад,

Как гость далекий из России,

Что мне долина Арарат

Свои цветы преподносила.

Великолепнейшее место,

Отдохновение души.

Там зори всходят, как невесты,

Что хоть картины с них пиши.

Красивый бархатный наряд,

Ланит божественные краски.

…А звезды по ночам, как в сказке,

Лишь о любви там говорят.

Бессонница

С вечера я лег в свою постель,

Но не спится. Думы донимают.

За окном всю ночь визжит метель.

Кажется, что реквием играют.

Над селом кружит седая мгла.

Но под этот реквием, кто знает,

То ли плачет под окном ветла,

То ли домовой в трубе рыдает.

Но я знаю, что в такой глуши

Никуда мне от себя не деться.

Это стоны собственной души,

Это вопли собственного сердца.

«Жизнь — это, брат, такая кутерьма…»

Жизнь — это, брат,

Такая кутерьма:

Друзей немного,

Врагов же — тьма.

За каждый миг ее

Дерутся, а не ропщут.

Сил хватит — будешь жить.

Не выдержишь — затопчут.

«Пастух овец отару пас…»

Пастух овец отару пас.

И вдруг у молодца

В отаре этой завелась

Паршивая овца.

Ее, больную, мучил зуд,

Чесалось там и здесь.

А на кого подаст он в суд?

Заразная болезнь.

Забеспокоился пастух,

Спасти овцу решился.

Все села обежал вокруг,

Но цели не добился.

И столько перенес мытарств,

Чтоб уберечь отару.

Но не нашел он ни лекарств

И ни ветеринара.

От дум распухла голова,

Как от кошмаров ада,

Когда чрез месяц или два

Все зачесалось стадо.

Теперь пастух всем без конца

Твердит: «Нечиста сила!

Одна паршивая овца

Все стадо заразила».

«Охватит дрожь…»

Охватит дрожь,

Когда окинет взглядом.

Она вся — ложь

И дышит только ядом.

Таких «особ» не славят музы.

Ты сердцем на нее смотри.

Она овечка лишь снаружи,

Зато волчица изнутри.

«Один поэт однажды во хмелю…»

Один поэт однажды во хмелю

Стал осуждать на людях жизнь мою.

И в тот же час ответил я ему:

«Судить меня не твоему уму!

А коль во мне заметил грех какой,

Вглядись в себя, ты тоже не святой!»

1994 год

Жизнь наша в корне изменилась вдруг.

Уплыли те денечки золотые.

Я раньше отдыхать летал на юг.

Теперь там отдыхают лишь «крутые».

От «демократов» ветерок подул.

Отняли все, что было у народа.

Ни на минуту нынче не заснул,

Хоть, слава Богу, есть у нас природа.

Росой обрызгал утренний рассвет

Лип и рябин зеленые одежды.

И я увидел нежный, чистый свет,

И в сердце поселился дух надежды.

Вдали заря цветной рекой лилась.

Пруд отражал сиреневые краски.

И солнце выплыло. И начало, смеясь,

Раздаривать цветам и травам ласки.

Ручей журчал, чтоб жажду утолить.

Среди акаций птицы напевали.

Коль красота жива — есть смысл и жить.

Не все мы, значит, в жизни потеряли.

«Пусть не совсем богатый твой наряд…»

Пусть не совсем богатый твой наряд,

Ты для меня и так бесценный клад.

Синь наших майских ласковых ночей

Мне не заменит свет твоих очей.

Ты — словно роза красная весной,

Навеки очарован я тобой.

И никому, хочу тебе сказать,

Любовь мою к тебе не разорвать.

Пускай для нас умолкнут соловьи

И побелеют волосы твои.

Зимой суровой не щадит мороз

Ни красоты, ни аромата роз.

И если вдруг мы превратимся в прах,

То я тебя успел воспеть в стихах.

И я спасибо говорю судьбе,

Что счастье и любовь нашел в тебе.

Зарянка