что с ним была знакома Александра Лисина, — говорила адвокат Тамара Геннадьевна Быстрова. — Разве дети любого из нас знают всех наших знакомых? Утверждать подобное абсурдно. К тому же неоднократно допрошенный по этому поводу господин Аникеев отрицает знакомство с Лисиной. И здесь, в зале судебного заседания, я еще раз спрашиваю Николая Архиповича: вы были знакомы с Александрой Лисиной?

Поднявшийся Аникеев ответил:

— С Александрой Лисиной знаком не был, впервые увидел ее здесь, в зале суда.

***

С первого дня суда и до последнего, а длился он больше года, прокурор Медведев ни разу не приехал в Молотов вовремя. Как правило, он опаздывал на два часа, не дав себе труда хоть раз свое опоздание хоть чем-нибудь объяснить или паче чаяния извиниться. Ждали адвокаты, в подвальной камере томились не спавшие всю ночь подсудимые — Медведеву на это было наплевать. Он должен был показать, кто здесь главный. И показывал.

Судья Дерюгина хотела, что называется, проявить характер, но сама же себя и урезонила: а может, оно и к лучшему, хочет командовать, пусть командует, всегда будет на кого сослаться. И все же, после эпизода с дочерью Аникеева, Алла Виленовна не сдержалась.

— С такими доказательствами, Руслан Вадимович, мы далеко не уедем, — упрекнула судья прокурора, когда в перерыве они зашли в ее кабинет.

Были времена, не такие даже и далекие, когда участники процесса — будь то прокурор или адвокат — и помыслить не могли, чтобы зайти в кабинет к судье в перерыве между заседаниями. Сегодня и в этом никто, даже сами судьи, ничего дурного не видит.

Проходя мимо кабинета Дерюгиной, адвокаты увидели в открытую дверь, как, развалясь в кресле, безмятежно потягивает кофе Медведев. Один из самых старших по возрасту адвокатов, когда-то он сам много лет проработал судьей, заметил глубокомысленно:

— До тех пор, пока прокурор будет заходить в зал судебного заседания, выходя из кабинета судьи, в России правосудия не будет.

***

Замечание судьи по поводу недостаточных доказательств было вызвано не более чем минутным раздражением. И Дерюгина, и Медведев понимали, что вдаваться в мельчайшие детали попросту опасно. Адвокаты в процессе участвовали въедливые, вступать с ними в полемику было рискованно. Они и так уже с первых дней вцепились в тех свидетелей, которые приобретали земельные участки. Именно приобретали, а не так, как Саша Лисина — лишь намеревалась их приобрести. По логике событий это Лисина должна была выступать сейчас в суде в качестве свидетеля, а обладатели земельных участков — в качестве подсудимых. Но у подлецов свои законы, логическому осмыслению они не поддаются.

Одним из самых ключевых вопросов оставался статус проданных земельных участков. Техническое заключение, которое предъявили адвокаты, не оставляло сомнений, что земля давно находится в частном ведении. Прокурор доказывал обратное — земля принадлежит государству. В судебном заседании раз за разом объявлялись длительные перерывы, иногда они затягивались больше, чем на месяц. Попытки защитников узнать, чем вызвано такое откровенное затягивание процесса, ни к чему не привели. Вот тут судья Дерюгина была непреклонной и свои действия комментировать не собиралась.

Во время многочисленных перерывов прокурор Медведев гонял и в хвост и в гриву следователей, требуя, чтобы они где угодно, как угодно раздобыли доказательства принадлежности земельных участков к Лесхозу, то бишь к государству.

Там, где ничего не положено, нечего взять. Вытряхнуть из рукава доказательства не получалось, вновь и вновь приходилось стряпать многочисленные фальшивки, подтасовывать документы. Как только в суде оглашалась подобная «липа», адвокаты немедленно заявляли протест, писали жалобы. «Возражаю», — мгновенно реагировал прокурор на любой выпад защиты. «Жалобу отклонить», — вторила ему судья.

После очередного перерыва в суд была представлена так называемая землеустроительная экспертиза, проведенная следствием. Следователи не нашли ничего лучшего, как заказать экспертизу частной лавочке, какому-то безвестному унитарному предприятию. По сути дела на «месте преступления» побывали посторонние люди, которых туда и пускать-то было нельзя. Вредные адвокаты докопались, что эту с позволения сказать экспертизу санкционировала Ганибалова, а назначила бывший руководитель следственной группы Сорокина, хотя дело из следственного управления давно ушло и никаких полномочий у обеих уже не было. Адвокаты в свою очередь потребовали, чтобы суд еще раз рассмотрел фотографии, сделанные специалистами в лесном массиве. Нетронутом массиве леса, куда по-прежнему не ступала нога человека. Судья не отказала, фотографии еще раз рассмотрела, ушла на перерыв. Разумеется, в сопровождении прокурора. Через часик, торопиться-то некуда, вернулись. Дерюгина огласила решение: принять за основу выводы землеустроительной экспертизы, сделанные специалистами унитарного предприятия.

Выяснять досконально, кому принадлежат земли — Лесхозу или населенным пунктам, — кому и в каком размере был причинен ущерб, если он вообще кому-то был причинен, суд не стал. Тем более, что иск Лессхоза как отсутствовал раньше, так и в ходе судебного заседания не появился.

Александру Лисину обвинили в том, что она, в составе организованной преступной группы, совершила преступление, завладев государственной землей, чем нанесла государству значительный ущерб.

Ни с кем из обвиняемых по этому делу Лисина знакома не была, никто из обвиняемых по данному делу с Лисиной знаком не был. Этот факт сомнений вызывать не должен, поэтому судья и прокурор предпочли его просто игнорировать и обходить молчанием. Государственная структура себя потерпевший стороной не признавала, исков никаких не предъявляла. Стоимость земель, а стало быть, и размер ущерба, установить не удалось. По закону, по справедливости, по совести Лисину следовало освобождать. И совесть в данном случае была бы категорией не моральной, а сугубо законодательной. Ибо в российском законодательстве записано, а стало быть, неукоснительно должно выполняться:

«СУДЬИ ОЦЕНИВАЮТ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА, РУКОВОДСТВУЯСЬ ПРИ ЭТОМ ЗАКОНОМ И СОВЕСТЬЮ».

Но это по закону, по тому самому, по которому вершится правосудие. А по закону подлецов — закону кривосудия — суд, неправедный, лживый и жестокий, продолжался. Да даже не суд — судилище.

Глава тридцать седьмая

Прокурор Медведев особо упирал на то обстоятельство, что в ноутбуке Лисиной были обнаружены неопровержимые свидетельства ее причастности к преступной группе и незаконному приобретению земельных участков. Ту экспертизу проводил прикомандированный к следственной группе полковник Чистяков. Выйдя из здания ФСБ, где под бутылочку коньяка проводилась «экспертиза», Роман Алексеевич сразу же сказался больным и, под предлогом срочного обследования, так стремительно улепетнул в родной город, что только пятки сверкнули. Как кошмарный сон хотелось ему забыть о том, что происходило с ним в Москве. Эти помыкания бабищи по прозвищу «Канибалова», идиотские поручения, что давала ему, полковнику, девчонка в погонах капитана. Чистякова корежили эти воспоминания вовсе не от того, что жизнь свою он посвятил борьбе