51

В просторном белом будуаре Эмы гул стоял как в улье. Цирюльница, швея, а также Мадлен и вездесущая Илария крутились вокруг сияющей, как только что распустившийся пион, невесты. Цирюльница искусно собирала ее прекрасные, отливающие медью волосы в пучок-ракушку и пудрила ее всю со лба до выреза платья, швея что-то подкалывала напоследок в складках подола. Илария одержимо повторяла программу торжества и, прыгая с одного на другое, только сбивала остальных.

Но Элизабет была так счастлива, что почти их не замечала и даже не слышала, как они восхищаются ее нарядом. Кружевные перчатки доходили до локтей, а платье открывало плечи и спину. Явить, скрывая: как нельзя лучше подходит ей, которую знает лишь тот единственный, у кого ключ к ее сердцу. Жизнь Элизабет наполняла редкая, совершенная гармония. Ни один из прочитанных и перечитанных ею романов не шел ни в какое сравнение с тем, что связывало их с Гийомом. Их любовь напитывала силой ее нежность, превращая скромность в уверенность. И хотя вся прислуга была как на иголках, Элизабет утопала в неге.

Право последнего штриха было за королевой. Эма осторожно опустила фату на зеленые глаза подруги, полные восхищенного ожидания. Ее же глаза были черны как вчерашнее беззвездное небо, как чернильное пятно с большого ковра на Центральной провинции. Гийом вырос в Ис, Элизабет в Западных Лесах; приглашенные ими гости съезжались из самых продажных регионов и уже проходили под дворцовой аркой.

Когда невеста собиралась покинуть будуар, одна маленькая неожиданность чуть не омрачила ее счастье. Мадлен была так воодушевлена приготовлениями, что на радостях решилась предложить погадать на игле. Эма, которой иголка в ходе этого ритуала напророчила четверых детей, подначила Элизабет согласиться. Все уселись в круг, Мадлен вдела нить, подвесила иглу над тончайшим запястьем невесты и они стали ждать знамения.

Но ничего не происходило.

Упрямо неподвижная игла, казалось, смеется над ними. Мадлен, ужасно смутившись, предложила снять перчатку, но это не помогло. От безысходности она попыталась чуть подуть, чтобы игла пошевелилась. Девочка, мальчик – неважно, лишь бы сдвинулась. Но острие будто примагнитилось к одной точке.

– Не та игла попалась, – пробормотала Мадлен, на ходу выдумывая какое-нибудь оправдание и оттого краснея, – она чуть-чуть ржавая. А со ржавыми никогда не выходит.

Мадлен не умела врать. К тому же все знали, что ее игла еще ни разу не ошиблась. Эма улыбнулась через силу. Элизабет натянула перчатку.

– Хорошо, что я не суеверна, – заверила она, пожав прекрасными плечами.

Хорошо, что Гийом тоже не был суеверным, поскольку в кабинете короля его также ждало дурное знамение. Тибо послал за ним еще полчаса назад, но капитан непременно решил сперва отыскать Овида. После того как у королевы накануне случился внезапный приступ ужаса, он решил подстраховаться дополнительно. После долгих поисков он застал Овида в зимнем саду, где Бенуа прикалывал всем стражникам розы к форме. На широкой груди баталера цветок несколько терялся. Гийом отвел его в сторону и сказал, шаря в кармане:

– Слушай, Овид, мне тут надо кое-что припасти. А поскольку снабжение – это по твоей части, я сразу подумал, что мне нужен ты.

– Что еще за припасы? Кого чем снабдить надо?

Гийом протянул ему удивительный список.

– Все пункты нужно собрать до смены караула. И полагаюсь на твое молчание. Так что прикуси язык! Ни слова никому об этом, даже королю. У него и без того забот по горло.

Овид глянул на список: он казался очень уж длинным. Придется заглянуть на кухню, потом туда, где хранятся спальные принадлежности, еще на чердак, где лежат вещи для походов. Можно подумать, Лебель решил провести брачную ночь на природе. Откровенно говоря, странно. Да еще до смены караула всего сорок минут. Однако, как и подобает моряку, Овид привык слушаться старших по званию и уж точно не хотел огорчать капитана в день его свадьбы.

– И куда мне сложить эти ваши пульты?

– Пункты. Помнишь, где водохранилище?

Овид побледнел. Мадлен, цокнув языком, рассказала ему по секрету, что недавно там нашли человеческую кость, из чего она логически выводила, что, с тех пор как открыли речные шлюзы, водохранилище населяли души утопленников.

– Во… до… хранилище? Королевское?

– Да.

– То, куда… мы хо… ходили с Тибо, что открыть ш… шлюзы? Тем летом?

– Оно самое, другого здесь нет. Слушай внимательно, Овид: за бронзовой статуей есть дверь. Она не очень заметна, но, если приглядишься, точно ее найдешь. Мне надо, чтобы ты сложил все пункты списка за этой дверью, спрятал их там. Никто не должен тебя ни видеть, ни слышать. Так что не свистеть, не напевать и не болтать. Если кто-то о чем-то спросит, скажи: «приказ короля». Понял?

Овид стоял, качаясь на ватных от страха ногах. С каких пор королевские приказы стали исходить не от короля? Список тоже не радовал: кто это собрался идти в поход посреди ноября? И зачем надо прикусывать язык? Гийом продолжал протягивать ему листок.

– Все усвоил, баталер? Чтобы никто тебя не видел по дороге в водохранилище. Это нетрудно, слуги завалены работой, остальные наряжаются перед зеркалами. Давай, не теряй ни минуты.

Овид взял список; рука его так дрожала, что бумага захлопала точно флаг на вершине Френельского гребня. Это было выше его сил. Несколько раз свернув не в тот коридор и мучительно все обдумав, он понял, что ему придется выбирать между двумя видами неповиновения: либо вообще не спускаться в водохранилище, либо нарушить строгую секретность. Второе казалось ему куда лучше первого. По крайней мере, капитан найдет свои пункты там, где ему надо, и только один человек будет знать, что он не послушался его наказа. Человек надежный, сам не болтун, и всегда готовый помочь.

Гийом тем временем явился к королю одетый с иголочки, со свежим лицом и горящими глазами. Новая прическа вкупе с сединой прибавляла ему представительности. Тибо, думавший, что все это время капитан выкапывает единственный мятый костюм из завалов в своей комнате, был приятно удивлен:

– Ох, Лебель! Ты, смотрю, на высоте.

Сам Тибо выглядел как будто веселым, но это стоило ему немалых усилий. Он решил не упоминать ни креста на двери Лисандра, ни того, что означало видение Эмы. За ним был должок: как-никак ради него верный друг каждое утро усаживался в ненавистное кресло. И он просто обязан дать ему спокойно наслаждаться собственной свадьбой.

Но это ему не удалось, поскольку капитана сразу ошеломила пара сверкающих клинков у королевского бедра. Они свисали вдоль его ноги параллельно,