один тяжелый и широкий, другой очень короткий, но явно наточенный.

– Боже мой, да ты в пирата нарядился…

– Не обращай внимания. Я позвал тебя не эти причиндалы показывать. А чтобы подготовить тебя к свадьбе.

– Ох, Тибо.

– Женщины, понимаешь…

– Понимаю. Как королева, к слову? Что она все-таки вчера увидела? Мне она ничего не захотела объяснять.

– Давай сменим тему. Свадьба, семья. Дети…

Тибо, сам того не желая, посерьезнел.

– Мы их любим как… Эх! Да разве кто сможет тебя подготовить?

Он хлопнул в ладоши.

– Ну ладно! Семья, семья, а о твоей-то я ничего и не знаю. Сам удивляюсь. Нормальный король должен бы навести справки о своих гостях. Ты ведь единственный сын, так? Расскажи пару слов о родителях.

– Отец – школьный учитель.

– Что он любит?

– Читать, писать и считать, само собой. Любит с собакой гулять, пить вино и говорить о вине, еще играть в шахматы.

– Прекрасно! А мать?

– Она – предсказательница.

Тибо вылупил глаза.

– Твоя мать? Твоя собственная? Которая тебя родила? Предсказательница?

– Она читает по руке: по линиям, и даже между линий. У нее талант.

– Серьезно…

– Но, Тибо, как ты вообще взял меня на «Изабеллу», ничего про меня не узнав?

– Дорек сам выбирал себе помощника, и никого другого он не хотел.

– Да ну? Он же меня терпеть не мог!

– Некоторые так выражают любовь.

– Хм-м…

– Между нами, Гийом, сам-то ты в ее предсказания веришь? Она читала по твоей руке?

– Она не хочет. Однажды она увидела там сильный излом, и это ее напугало.

– Когда сын ходит в плавания, наверное, и правда лучше не знать лишнего.

– Наоборот, тот излом никак не был связан с водой. Так что мама была спокойна, только когда я на борту.

– Вот как?

– Да.

Тибо задумался, положив руку на рукоять кинжала. Потом резко подошел к выдвижному ящику и достал колоду карт.

– Насчет будущего, вот что точно тебя успокоит, мой друг: таро!

– Таро! Где ты их взял? У нас их просто не достать, моя мать постоянно на это жалуется.

– По неизвестной мне причине эта колода отказалась сгорать в обсерватории. Давай, сегодня исторический день. Вытяни карту!

– Ты сам уже тянул?

– Нет, – солгал Тибо, только что вытащивший «Башню», символ окончательного падения, предшествующего обновлению.

Гийом колебался, но все же вытащил карту левой рукой, как советовала мать – от сердца. Он сильно сомневался, что король сможет ее истолковать, но решил сделать ему приятное. Не глядя он протянул ее Тибо, рубашкой к себе. Тибо, действительно ничего не понимавший в Таро, тем не менее вдруг изменился в лице. Он взял карту, покрутил ее, взглянул поближе, подальше, но ничего не сказал.

– Ну, что там?

– Там… хм-м. Карта будущего супруга: мужчина, который сам лезет в петлю, – сказал Тибо нарочито веселым тоном.

– И что за карта?

– Повешенный.

Гийом отпрянул на шаг. Он ни капли не верил в эти глупости, однако такая карта, в таком кабинете, в такое правление и в такой день поразила его. Это была единственная карта в колоде, о которой он что-то знал. А именно: что она не оставляла надежды. Другие карты предполагали развитие ситуации; «Повешенный» означал тупик.

Тибо поспешно швырнул карты в первый попавшийся ящик и задвинул его бедром.

– Ну ладно! Лебель. Кажется, теперь я знаю достаточно. По крайней мере, чтобы тебя нанять. Давай лучше о другом. У меня есть тебе подарок. Полезная вещь для женатого человека.

Он достал откуда-то плоский сверток, обернутый жесткой холстиной и перевязанный толстой веревкой. Гийом немного расслабился. Холстина с веревкой так и пахли морем, и он с наслаждением и тоской развязал чудесный кинжальный узел. Подарок поразил его: это была астрономическая астролябия.

До крушения в Гиблой бухте у него самого была астролябия, только морская: расхожий, простой прибор, приспособленный для нужд плавания. То, что он держал в руках теперь, было устройством совсем иного рода. Сверкающие медные диски с гравировкой были особым образом нанизаны друг на друга, объединяя точную науку с тончайшим искусством и открывая бесконечные возможности. Гийом осторожно повернул диски и прослезился.

– Узнаешь ее, капитан? Я всюду брал ее с собой, на каждой стоянке.

– Да, но я думал, она утонула вместе со всем.

– А вот и нет. Гляди.

Тибо поднял красивый стул черного дерева и, перевернув, показал выступы под сиденьем, за которыми обычно хранил астролябию.

– Все это время она тайно была здесь. Мне казалось, будто она приносит мне удачу. У всех нас, думаю, есть свои предрассудки. Спасая стул, ты спас и ее. Так что она переходит тебе по праву. Да и ты ведь скучаешь по морю, Гийом. Томишься на суше из верности, женишься по любви, но моря тебе не хватает, я же знаю. Так что дарю тебе этот прибор, чтобы проще было ориентироваться на твердой земле, где твоя морская астролябия никак не выручит.

– Спасибо, – проговорил капитан сдавленным голосом.

Но Тибо не позволил себе раскисать. Он бодро хлопнул Гийома по плечу.

– К слову о приборах, который час?

– Иными словами, ты просишь назад часы?

– Они еще у тебя?

– Вот тут.

Гийом похлопал по большому карману.

– И все еще не ходят? Знал бы ты, как Манфред на меня злится!

– Все не было времени с ними разобраться…

– Ты прав, времени не было. Но лучшие дни еще настанут, Гийом, уж поверь. Когда-нибудь мы все отдохнем.

Внезапно явились живые часы (Бенуа), объявив, что пришло время проследовать в часовню.

52

Капитан с королем разошлись в разные стороны. Гийом должен был войти в церковь через потайную дверь, предназначенную для младенцев при крещении, женихов во время венчания и покойников при отпевании. Это был, так сказать, вход для артистов. Тибо же должен был медленно проследовать от дверей до своего места. Он рассыпался в приветствиях, изысканных комплиментах и сердечных словах, прекрасно понимая, что все взоры прикованы к эфесу его легендарного меча и рубинам на кинжале. Он посерьезнел, повзрослел, стал совершенно сед и шел очень прямо, а за его спиной раздавался то восхищенный, то взволнованный шепот. Он чувствовал тяжесть висящего на боку металла, и, когда дошел до своего места в первом ряду, плечо, бедро и лоб у него болели – будто открылись старые раны.

В набитой до отказа часовне между букетиками чабреца и венками из папоротника витал фимиам. Круглый витраж-роза отбрасывал цветные блики на резные своды, мозаичный пол и клинки стражи. Рядом с королем восседала королева, прекрасная своей экзотической красотой: с сине-фиолетовыми анемонами в туго убранных волнистых волосах. Подобные